|
|
VIII глава
Глава VIII
Вайгачская экспедиция ОГПУ
Ликвидировав НЭП, большевики объявили курс на полную индустриализацию страны в весьма короткие сроки. Развитие промышленности и тяжелой, и легкой без развитой сырьевой базы было невозможно, так как приводило к зависимости от поставщиков сырья. Воспетый с большой любовью Николаем Островским энтузиазм молодежи годился и впрямь только для строительства узкоколеек. А для строительства крупных промышленных объектов, шахт, металлургических комбинатов, каналов и т. д. необходимо было участие специалистов в различных областях производства. Особое значение имело привлечение к процессу индустриализации научных кадров. Большое количество ученых эмигрировало во время революции и гражданской войны. Вернувшиеся из эмиграции ученые, инженеры, техники и деятели культуры и искусства большей частью были расстреляны. Оставшаяся часть интеллигенции замкнулась в тревоге за свою судьбу и судьбу своих семей. Ожидать от этой части инициативы и энтузиазма не приходилось. Вот тогда и возникла «гениальная идея» использования труда специалистов, заключив их в лагеря. Необходима была реорганизация всей системы лагерей. При ОГПУ было создано Главное Управление Лагерями – ГУЛАГ.
Организационный период создания системы лагерей на некоторое время значительно снизил количество приговоров к расстрелу. Необходимо было наполнить созданные лагеря не просто заключенными, а специалистами в различных областях. Сроки заключения для них редко были менее 10 лет. Когда же лагеря относительно заполнились, баланс ЗК в требуемых количествах поддерживался расстрелами.
Для действительной индустриализации страны необходимы были не просто средства, а огромные средства. Страна, пережившая мировую войну, перешедшую в революцию, кровопролитную и разорительную Гражданскую войну, трагические неурожаи и ужасные голодные годы, испытывала острую необходимость в срочном увеличении добычи драгоценных металлов и минералов. Сразу же после революции было организовано несколько поисковых экспедиций. Еще в 1921 году экспедиция на остров Вайгач под руководством известного геолога Н. А. Куликова на юго-западном побережье обнаружила месторождение полиметаллической руды.  К результатам этой экспедиции Правительство СССР вернулось только в 1930 году, когда анализы залежей руды на Вайгаче неожиданно показали наличие в руде промышленного содержания золота, серебра и платины. На Вайгач срочно была направлена экспедиция, которая стала называться Вайгачской экспедицией ОГПУ. Ей был присвоен № 45.
Учитывая важность задачи и особую степень секретности, возглавил экспедицию заместитель начальника ГУЛАГ Федор Иванович Эйхманс. Ранее до перевода в Москву Ф. И. Эйхманс служил заместителем начальника Соловецкого лагеря и имел большой опыт работы с заключенными.
Почти одновременно проведенные анализы руды с обнаруженного месторождения на Колыме также показали наличие в руде золота, серебра и платины. Экспедицию на Колыму возглавил Берзин, начальник одного из управлений ОГПУ. Назначение начальниками экспедиций этих руководителей ОГПУ говорит о том, какую важность имел результат работы этих подразделений ГУЛАГа для страны и для выполнения поставленных задач по индустриализации страны.
По данным энциклопедии Вайгач представлял из себя "...остров, лежащий между Баренцевым и Карским морями и между материком и островами Новой Земли. В административном отношении входит в состав Ненецкого национального округа Архангельской области. Он вытянут в направлении юго-востока на северо-запад. Длина 105 км при наибольшей ширине 44 км. Площадь 3380 кв. км. Берега сравнительно невысоки, местами обрывисты, скалисты и труднодоступны. Западные берега образуют много заливов и бухт, восточные – изрезаны слабо. Возвышенности тянутся вдоль острова двумя параллельными грядами, удаленными на 15-20 км. друг от друга, сложены преимущественно палеозойскими известняками. Господствующий ландшафт острова – тундра, с многочисленными болотами и небольшими озерами. На острове водятся песцы, лисы, пеструшки – у берегов много морского зверя, преимущественно тюленей. Летом, на прибрежных утесах, на болотах и озерах - обилие птиц. На северо-Западном берегу (у Карских Ворот) расположен поселок Вайгач".
Относительно поселка Вайгач - заявление достаточно смелое. На самом деле это был совершенно пустынный необитаемый остров. Только в самом конце пролива Карские ворота на северо-западе острова в бухте Долгой, врезающейся в остров почти на 8 километров, расположилась пушная фактория из двух домиков, в которых проживали две русских семьи. Проживавшего постоянно ненецкого населения на острове не было. Но летом остров становился обитаемым, потому что его географическое расположение создавало благоприятные климатические условия для летнего выпаса оленей. На продуваемом ветрами с двух морей острове гнуса было значительно меньше, чем на материке, где гнус в полном смысле обескровливал оленей. Используя это преимущество, ненцы весной по льду перегоняли свои стада через пролив Югорский Шар на остров. Короткое северное лето ненцы-кочевники населяли остров, а как только осенью пролив замерзал, все переселялись в тундру материка, остров вновь становился необитаем.
У ненцев остров считался священным, охраняемый их божеством, которому в дар оленеводы приносили свои наивные жертвы: мясо оленей, пузырьки с водкой, меховые поделки.
Вот на этот остров и была отправлена экспедиция ОГПУ.
Первая зимовка на Вайгаче была проведена с 1930 на 1931 год. В июле в бухте Варнек высадилась первая группа членов экспедиции. Она и должна была подготовиться к зимовке. Всего вместе с Ф. И Эйхмансом зимовало 132 человека, из которых 125 человек являлись заключенными. Состав первых зимовщиков был очень тщательно подобран. О том, что ищут в действительности на острове, не были посвящены даже заместители начальника экспедиции. Все анализы руды производились в Москве, куда с Вайгача пароходом образцы доставлялись в Архангельск, а оттуда самолетом в Москву. Назревала необходимость организации полетов на Вайгач из Архангельска. К сентябрю 1931 года пароход «Глеб Бокий» доставил на остров очередную партию заключенных. Состав экспедиции был теперь уже 334 человека.
Во второй группе прибывших на остров на пароходе «Глеб Бокий» находился будущий народный артист России Вацлав Янович Дворжецкий. В своих воспоминаниях, изданных в 1994 году, он так описал и остров Вайгач, и климат Севера, и условия жизни на нём:
«Вечная мерзлота. Заполярье. Три месяца светло, три месяца темно, а остальное время «серятина». Летом (июнь, июль, август) – в оврагах остаются ледники, а в бухте – айсберги. Зимой всегда сильный ветер и мороз 35 градусов. Волшебное северное сияние временами охватывало все небо от горизонта до горизонта, казалось, эти разноцветные переливающиеся фантастические лучи потрескивают! Это когда тихо и вьюги нет. А когда вьюга, по веревке ходили из барака в барак, лицо приходилось закрывать теплой маской из тряпки – только глаза открыты. Часто обмораживались. А летом без накомарника ни шагу! Крупные, какие-то особенные комары загрызали до смерти оленей. Олени летом уходили от комаров на север, переплывали Маточкин Шар и Югорский Шар. Бывало, зарежут оленя, сдерут с него шкуру, а она вся в дырах и под ней черви, вроде мотыля, только белые – это личинки комаров».
К началу второй зимовки экспедиции на Вайгаче из изготовленных в Архангельске срубов, доставленных на остров пароходом, были собраны шесть бараков, дом для начальника Экспедиции ОГПУ, дом для охраны и вольнонаемных (были и такие), помещение для обогатительной фабрики, была смонтирована дизельная электростанция. Все заключенные пользовались по тем временам небывалыми льготами. Работа на Крайнем Севере позволяла засчитывать год за два, при выполнении определенных условий. Снабжение продуктами ЗК на Вайгаче постоянно улучшалось: постоянно в их рационе были картофель, лук, морковь и даже клюквенный экстракт против цинги. На Вайгаче был открыт единый для охраны, вольнонаемных и заключенных магазин, в котором заключенным не продавалось только спиртное. Хорошо было поставлено снабжение их одеждой. Определенные постановлением Правительства льготы неукоснительно соблюдались. Условия работы были тяжелыми, их также очень хорошо описал В. Я. Дворжецкий:
«Работа страшная! За бухтой Варнека, в десяти километрах от лагеря – шахты: свинцовые, цинковые рудники. Летом на карбасах отправлялись туда, зимой пешком шли по льду. Столбы, веревки, тропа. По веревке шли. Рудники жуткие! Людей в ствол спускют бадьей, вручную, коловоротом, как в колодец. Штреки – на разной глубине. Вагонетки, груженые рудой, выкатывают тоже вручную. Руду сортируют под открытым небом и под навесами. В забоях орудие шахтера – отбойный молоток (компрессор снаружи), освещение – лампочка на каске. Крепление слабое – вечная мерзлота, «жила» узкая – в забое работаешь лежа с киркой. Всю зиму - работа в шахте, в светлое время года – сортировка. А в августе – отгрузка руды на пароходы. Вот такой «рабочий цикл».
…Какие чувства были, какие настроения у вайгачцев – «каэровцев»? («КР» - контрреволюционер). Вот в основном: все репрессированы без вины, в результате «классовой борьбы». Живы, слава Богу. Начальство не издевается. Условия жизни и работы хорошие – ничуть не хуже, чем у «вольных» в экспедиции, трудности одинаковые. В других лагерях, знаем, хуже. Тут идут большие зачеты – это хорошо, это сокращает срок, может быть, приближает час освобождения. Неволя, разлука? Время такое – у всех разлука, у всех неволя. Надо держаться, сохранять человеческое достоинство, не опуститься, надеяться на лучшее, выжить! Для всего этого тут, на Вайгаче, шансов больше, чем где-либо, в другом месте, в другом лагере».
На противоположном берегу бухты на мысе Раздельном располагался рудник. Летом смены горняков на рудник доставлялись либо мотоботами, либо пешком вдоль берега. Зимой же на рудник ходили через бухту, держась за веревки, закрепленные на вмороженных столбах. Во время пурги передвижение без этих мер предосторожности было опасным. Люди, сбившись с пути, замерзали в двух шагах от жилья.
30 октября пароход «Глеб Бокий» доставил на остров третью партию заключенных. С прибытием третьей партии заключенных численность экспедиции составила 1100 человек. В их числе находился бывший военный летчик поручик царской армии, полковник врангелевской армии, майор РККА, а теперь заключенный – Иван Александрович Лойко. До января 1931 года Иван Александрович находился в Бутырской тюрьме. Затем его перевели в пересыльную тюрьму в Котласе, из которой переслали в Архангельскую тюрьму, где формировался третий этап на Вайгач. Отправка его на Вайгач не была случайной. На острове необходимо было подобрать место и подготовить взлетно-посадочную полосу для самолетов. Кто лучше летчика с таким большим стажем мог выполнить это задание? Да и гражданская специальность механика на острове была очень востребована. 
Взлетно-посадочную полосу на Вайгаче подготовили на отлогой отмели. Первым пилотом, проложившим воздушную трассу Москва - Архангельск – Усть-Цильма – Вайгач был известный полярный летчик Фабио Брунович Фарих. Когда прекращалась навигация, почту на остров и другие срочные грузы доставлял Фарих на своем фанерном самолете. Первый в истории полярной авиации перелет из Архангельска в поселок Варнек, как стал называться поселок, где была расположена экспедиция, состоялся в апреле 1932 года. Этому событию предшествовали некоторые обстоятельства.
В начале 1932 года анализы руды с острова Вайгач с рудников на мысе Раздельном, в районе озера Пайгото и в районе губы Дыроватой показали, что золота, серебра и платины на Вайгаче нет. Зато свинцово-цинковые руды и жильные руды меди были очень высокого качества. Необходимость присутствия на острове такого крупного руководителя ОГПУ, каким являлся Федор Иванович Эйхманс, отпала. К тому же его жена была беременна. Эйхманс был женат на дочери заключенного в Соловецкий лагерь капитана II ранга Николаева. Во время пребывания на Вайгаче, Эйхманс договаривался с руководителем Соловецкого лагеря, и Николаева пароходом переправляли на Вайгач. Так он устраивал свидания своего тестя с дочерью. Руководство ОГПУ решило отозвать Федора Ивановича в Москву, а на смену ему направили Александра Федоровича Дицкална.
13 апреля 1932 года из Усть-Цильмы на Вайгач вылетел Ф. Б. Фарих, который и должен был вывезти с острова семью Эйхманса. Но, как это часто бывает в северных широтах, начавшаяся пурга превратила сорока минутный полет в растянувшееся на неделю спасение экипажа, состоящего из летчика, механика и радиста, а также и самолета. Для того, чтобы доставить на остров больше груза, особенно медикаментов, Фарих решил не перегружать самолет обязательным при любых полетах для полярных летчиков месячным запасом продовольствия и теплой одеждой. Расстояние от Усть-Цильмы до Варнека они должны были преодолеть за 40 минут. Пурга, как это зачастую бывает в Арктике, началась неожиданно. Полное отсутствие видимости и невозможность ориентироваться понудило летчика совершить вынужденную посадку. Пурга продолжалась трое суток. Захваченные с собой два килограмма колбасы и печенья были уже съедены, а вынужденные запуски двигателя для прогрева мотора и обогрева экипажа израсходовали остатки бензина. Положение становилось критическим. На пятые сутки решили еще раз запустить двигатель для питания рации и передачи в эфир сигнала «SOS». Слабый сигнал не приняла радиостанция на Вайгаче, но его принял радист ледокола «Красин», который сразу же направился к Вайгачу, сменив курс, но пробиться через льды не смог. Радист «Красина» передал на остров координаты терпящих бедствие летчиков. Но непрекращающаяся пурга осложняла спасение экипажа.
В этой ситуации спасение летчиков и самолета было поручено Ивану Александровичу. Только он мог оценить состояние самолета и, в случае необходимости, попытаться перелететь в поселок Варнек. Да и не мог он бездействовать, когда в тундре за 150 километров от поселка Варнек гибли люди. Получив разрешение, он с двумя ненцами, находящимися в это время в поселке, снарядил пару нарт, погрузив продукты, теплую одежду и бензин. Преодолев расстояние почти в 150 километров за 24 часа на девятые сутки после вылета Фариха из Усть-Цильмы, когда уже отчаяние охватило экипаж, занесенный снегом самолет, был найден. Восстановив свои силы, откопав и заправив самолет, поспешили взлететь, пока погода этому способствовала. Иван Александрович упросил Фариха, разрешить ему вернуться в Варнек на самолете вместе с экипажем. Зная, какие могут быть для него последствия за допуск заключенного на самолет, Фарих согласился.
Вообще на протяжении всего этого рейса Фариха сопровождали неудачи.
Взлетев с места своей, едва не ставшей последней, стоянки самолет должен был по расчетам через полчаса приземлиться в поселке Варнек. Неожиданно опять стала портиться погода. Густой туман заставил пилота вновь садить самолет вслепую. При посадке была разбита костыльная лыжа.  Наученный горьким опытом, экипаж самолета и летевший с ними Иван Александрович, не прогревая мотора, просидели в холодном самолете еще двое суток, пока не утихла пурга. Когда она стихла, механик Флегонт Бассейн первым выбрался из самолета и увидел в километре от места вынужденной посадки церковный крест. Это была церковь поселка Хабарово. С помощью жителей поселка самолет отбуксировали в Хабарово, где просидели еще трое суток, ремонтируя шасси и прогревая мотор. Лишь на двадцатый день после вылета из Усть-Цильмы самолет Фариха приземлился в Варнеке.
Говорят, пришла беда – открывай ворота. Худшее было еще впереди.
Хорошо отдохнув, тщательно проверив мотор, через несколько дней самолет вылетел с Вайгача в обратный путь. Теперь кроме экипажа в самолете находился Эйхманс и его беременная жена.
.
.
.
.
.
.
.
Погода в этот раз была на редкость хорошая. Неожиданно над проливом Югорский шар загорелся двигатель. Едва дотянув до материка, Фарих посадил самолет в верховьях Печоры. При посадке самолет скапотировл, в результате чего был тяжело ранен радист.
Только через две недели вынужденного ожидания в тундре их случайно нашли кочующие ненцы.
В Москву летчики и Эйхманс с женой попали только в июне месяце, а в августе в семье Эйхманса родилась дочь.
Приказом № 144 от 15 марта 1932 года новым начальником Вайгачской экспедиции ОГПУ был назначен А. Ф. Дицкалн.
Трудно сказать, что послужило основанием – доклад ли начальника экспедиции, объяснения ли полярного летчика Фариха, но 14 сентября 1932 года решением Коллегии ОГПУ срок наказания И. А. Лойко был пересмотрен. Срок пребывания Ивана Александровича на Севере не составил еще и одного года. С большой долей вероятности можно утверждать, что сокращение срока наказания на два года связано с каким-то неординарным поступком – скорее всего со спасением экипажа и самолета Фариха.
.
Развернувшееся по всей стране движение ударничества и соцсоревнования не обошло и «места не столь отдаленные». Был создан штаб ударничества и соцсоревнования (ШУС) в экспедиции на Вайгаче. В состав штаба в Варнеке вошли Иван Александрович Лойко, Константин Георгиевич
Архангельский, бывший комбриг, и Давид Самойлович Гальперин, до ареста профессор-химик одного из ленинградских ВУЗов, осужденный за шпионаж за то, что был направлен в научную командировку за границу, а по возвращении – арестован. Штаб, состоящий из двух «шпионов» (Лойко и Гальперин) и одного «изменника родины» (Архангельский) организовали на руднике настоящее соревнование. Разбив весь состав экспедиции на три группы соответственно сменам, причем одна из групп (первая смена) состояла в основном из уголовников, руководителями соревнующихся смен были назначены: 1-й смены – начальник экспедиции А. Ф. Дицкалн, 2-й смены – начальник III отдела И. А. Кокарев, 3-ей смены – начальник культурно-воспитательного отдела (КВО) Смилга.
В осень и зиму 1932-1933 года началось и закончилось строительство большого двухэтажного Дома культуры, ставшего самым грандиозным зданием на Вайгаче. Он стал центром средоточия и основы культурной жизни арктического острова.
Когда было закончено строительство клуба и административного корпуса, заведующим клубом был назначен Вацлав Янович Дворжецкий, осужденный на 10 лет ИТЛ и прибывший на Вайгач в конце 1931 года.
В одной части клуба располагались библиотека и служебные помещения. Другую часть приспособили под зрительный зал на 200 человек. В зрительном зале даже имелся небольшой балкончик, как ложа для руководства экспедицией.
Cреди желающих участвовать в художественной самодеятельности оказались и профессиональные артисты, и любители, имевшие опыт выступления перед публикой.
По воспоминаниям К. П. Гурского на сцене неоднократно выступал с лекциями Иван Александрович Лойко. Он рассказывал об истории развития авиации, о первых авиаторах России, об их участии в мировой войне, а также о перспективах использования авиации не только в военном деле, но и в народном хозяйстве. Частыми лекторами в клубе были и профессор Виттенбург Павел Владимирович, профессоры Преображенский, Гальперин и другие именитые специалисты.
Ко времени открытия Дома культуры заключенные геологи открыли на берегах Карского моря за Югорским шаром в Амдерме богатое месторождение флюоритов, имеющего промышленное значение. В Доме культуры была развернута постоянная выставка экспонатов и фотографий богатств вайгачского и амдерминского месторождений. Инициатором организации музея был еще Ф. И. Эйхманс. Но открытие музея приурочили к открытию Дома культуры.
В составе экспедиции к началу 1933 года было около 2000 человек. В управлении экспедицией также произошли изменения: увеличился состав культурно-воспитательной части (КВЧ). 8-го января 1933 года И. А. Лойко был введен в состав КВЧ воспитателем.
С 1932 года в экспедицию стали направлять заключенных, осужденных за уголовные преступления. Правда, их труд использовался на добыче и сортировке руды, а так как основу экспедиции составляли политические заключенные, никаких притеснений «политических» не было.
На остров было доставлено типографское оборудование, и организован выпуск газет и журналов: «Живгазета», созданая Дворжецким, «Ударник», «Освоение Арктики», «Северное Сияние» и «Северный блеск». Часто в газетах печатались статьи и стихи И. А. Лойко. Он принимал участие и в концертах. Как вспоминал К. П. Гурский, Иван Александрович очень хорошо пел, аккомпанируя себе либо на гитаре, либо на фортепьяно. Вскоре его ввели в состав издательской комиссии и в состав Центрального штаба Ударников Вайгачской экспедиции.
Основная работа теперь велась на двух рудниках и дальнейшей геологической разведке и на Вайгаче, и на Югорском полуострове. Все геологические изыскания возглавлял известнейший профессор Павел Владимирович Виттенбург, который был арестован в Ленинграде 15 апреля 1930 по «делу Академии наук». Его обвинили в участии в монархическом «Всенародном союзе борьбы за возрождение свободной России» и «вредительство в области экспедиционных исследований». До этого он еще дважды арестовывался (1917 и 1921 годах). 11 февраля 1931 приговорен тройкой ПП ОГПУ при ЛВО по ст. 58, п. 11 к расстрелу, замененному 10 годами лишения свободы. Был направлен на строительство Беломоро-Балтийского канала, где работал на лесоповале и санитаром. В конце лета 1931 был отправлен на о. Вайгач, назначен старшим геологом и заведующим геологической частью Вайгачской экспедиции ОГПУ. Изучал геологическое строение и рудные месторождения Вайгача и района Амдермы.
Добытую и отсортированную руду грузили на пароходы, которые не могли подойти к причалу из-за мелководья. Поэтому руду подвозили к борту парохода на карбасах.
Осенью 1932 года во время погрузки на пароход «Глеб Бокий» отсортированной руды в проливе вмерз карбас с заключенными. Все попытки выручить карбас или хотя бы спасти людей, результатов не дали. Все люди замерзли почти на глазах у стоящих на берегу заключенных. Но пароход все-таки был загружен и ушел в Архангельск. Стране нужна была руда, а потери заключенных никто никогда и нигде не считал…
Стремясь закрепить квалифицированные кадры на Севере, Постановлением СНХ на остров был разрешен приезд семей заключенных. Приехали всего четыре семьи, в том числе и семья П. В. Виттенбурга. Попытки Ивана Александровича найти свою жену и дочь, положительного результата не дали, кроме лаконичных ответов, что его семья выехала из Борисоглебска в неизвестном направлении. Большое участие и помощь в розыске семьи Лойко принял и Дицкалн. Семью отца и братьев он и не искал, полагая, что все они были сосланы в Сибирь. Позже, понимая, что вариант вызова семей заключенных результата не дал, власти предприняли другой ход – в 1934 году на остров по этапу стали доставлять женщин, которые вскоре все вышли замуж. Вплоть до прекращения существования экспедиции разрешалось совместное проживание заключенных женщин и мужчин.
При изысканиях на берегах бухты Долгой на противоположном конце Вайгача, у пролива Карские Ворота, были обнаружены признаки месторождения меди. Для продолжения изыскательских работ туда следовало завезти зимой техническое оборудование и все необходимое для жизни и работы небольшого рабочего коллектива. Для доставки туда всего имущества были использованы прибывшие в последнюю навигацию тракторы. Передвижение таких поездов в условиях заполярной тундры было осуществлено впервые.
А на самом Вайгаче к концу года работы стали сворачивать. Случилось то, о чем предупреждал Виттенбург: рудники начали затопляться рудной водой, так как концентрация в воде соли и глубина рудников сыграли свою роль. Хорошо, что с 30.09.1933 г. началась добыча флюорита в Амдерме. Так как приказание углублять рудники на Вайгаче шли из Москвы, где не вняли предупреждению учёных, то всё списали на силы природы, и в этот раз обошлось без расстрела вредителей. Перебросив часть оборудования и заключенных на рудники в Амдерму с Вайгача, экспедиция начала отгрузку флюорита (см. Примечание) с нового месторождения. В конце года при подведении итогов освоения Севера на Коллегии ОГПУ работа коллектива Вайгачской экспедиции ОГПУ была признана лучшей.
4 октября появился приказ начальника ГУЛАГа № 155:
«Вайгачская экспедиция ОГПУ, находясь за полярным кругом в исключительно тяжелых условиях, закончила свой производственный год с выполнением плановых заданий на 194%
Перевыполнение плана было дано экспедицией не только по количественным показателям, но и по качественным. Добываемая экспедицией цинково-свинцовая руда путем ручной сортировки была доведена в среднем до 32% содержания в ней металлов, в то время как по плану предполагалось добывать руду всего лишь с 20%.
Подготавливаясь к развороту работ на летний период вне острова, экспедиция, преодолевая исключительные трудности освоения вековой тундры, сумела заблаговременно забросить в намеченные пункты людей, продовольствие, оборудование, организовав для этого беспримерные в истории Севера рейсы тракторов по льду через море.
Все эти достижения явились результатом четкой работы руководства экспедиции и подлинного трудового энтузиазма лучших лагерников, показавших образцы честного и преданного отношения к делу, добивавшихся наивысших производственных достижений и закреплявших свои производственные достижения широко развитым трудсоревнованием и ударничеством.
Отмечая эти достижения, объявляю благодарность начальнику экспедиции тов. Дицкалн А. Ф. (с 27 октября 1932 года до 27 марта 1934 года — начальник Вайгачской экспедиции ОГПУ) и всему составу экспедиции.
Приказываю:
1) Экспедицию премировать духовым оркестром и кинопередвижкой.
2) Наиболее отличившихся 2 лагерных пункта премировать библиотечками и патефонами.
3) Для персонального премирования личного состава экспедиции выделить в распоряжение начальника экспедиции фонд в 5.000 рублей.
4) Особо отметить, с занесением в личные дела, энергичную работу вольнонаемных сотрудников экспедиции тт. Красильникова, Купчинского и з/к Клыкова, Ливанова, Микалк, Свирского, Виттенбург, Потехина, Лойко и Лабутина».
К 1934 году все работы по добыче руды на острове Вайгач начали сворачивать. Еще с 1933 года геологами Вайгачской экспедиции под руководством В. П. Виттенбурга велась разведка в районе Амдермы и Хабарово. Первые анализы показали, что в районе Амдермы находятся крупнейшие в СССР залежи плавикового шпата с запасами 3 000 000 тонн. В Амдерме приступили к подготовке аэродрома. Очевидно, в этой работе принимал участие и Иван Александрович, так как в его личном деле появилась запись о том, что с 5.01.1934 года ему присвоена квалификация авиатехника. Это нелепо выглядит, что летчик-ас, инструктор Королевской авиашколы Югославии, руководитель учебной части Борисоглебской школы военных летчиков стал авиатехником! Но он, таким образом, стал на один шаг ближе к делу всей своей жизни – к авиации. Для него это было достижением.
.
1935 год
.
В 1932 году было открыто Воркутинское угольное месторождение. Его промышленное освоение предполагалось в 1934-35 гг. Так как это месторождение находилось в непосредственной близости от Вайгача, где уже были сосредоточены и техника, и людские ресурсы, было предложено воркутинский уголь транспортировать по железнодорожной ветке Воркута – Югорский Шар, для чего следовало построить 200 километров железнодорожных путей.
Необходим был и порт в проливе Югорский Шар, в котором пароходы должны были загружаться углем и доставлять его в Архангельск. В 1933 году ОГПУ поручило А. Ф. Дицкалну проработку всех вопросов этой транспортной схемы.
Осенью 1933 года в Карском море у берега Вайгача в районе Белого мыса плотно сел на камни эстонский лесовоз «Кенник». Навигация заканчивалась, помощи ждать было неоткуда, и поэтому команда покинула судно, корпус которого дал поперечную трещину. Бесхозное судно оказалось во власти стихии, оно сильно обледенело, крен постоянно увеличивался под все увеличивающимся весом обледеневшего судна и штабелей пиломатериалов на его палубе.
Идея разгрузки судна от леса, разборки механизмов, демонтажа паровых котлов и разрезки корпуса была очень привлекательной, но опасной. Для проведения всех этих работ был сформирован отряд из 100 человек. Начальником отряда был назначен бывший капитан дальнего плавания Николаенко, а одним из десятников в отряд включили К. Г. Архангельского, который должен был описать всю историю демонтажа «Кенника».
От поселка Варнек до Белого Мыса было около 40 километров.
Прибыв на Белый Мыс, заключенные увидели у ледового припая глыбу льда совершенно причудливой формы. В первую очередь принялись скалывать лед с корпуса судна и выгружать лес. После того как весь лес был разгружен и уложен в штабели на берегу, приступили к демонтажу грузоподъемных механизмов. Самым сложным был демонтаж машинного отделения и паровых котлов. Но прежде, чем приступили к этим работам, произошло совершенно неординарное событие.
В один из морозных мартовских дней тишину разорвали выстрелы. На Белом Мысе пьяными уголовниками была затеяна драка. Вмешавшихся сотрудников охраны разоружили. Был убит начальник отряда Николаенко, радист Королев и еще два человека. Вооруженные бандиты Ануфриев и Кулемин собрали всех в бараке и потребовали от завхоза командировки (так официально числился отряд на Белом Мысе) под дулом винтовок отдать все имеющиеся в наличии деньги. Потом бандиты потребовали сложить в мешки продукты, какие они укажут. Когда мешки с продуктами были упакованы, они поняли, что с таким грузом на плечах им далеко не уйти. Тогда, посовещавшись, они вызвали плотников и приказали им прямо здесь в бараке изготовить пару легких лыжных саней.
Наконец утром, когда сани были готовы, они приказали вынести их из барака, погрузили продукты на сани и, приказав в течение двух часов никому не выходить из барака, скрылись.
В этой ситуации командование отрядом принял на себя К. Г. Архангельский. Одного из заключенных он отправил в ближайший ненецкий чум, в надежде, что удастся воспользоваться собачьей упряжкой и сообщить о случившимся в Варнек. Второго, наиболее физически крепкого и молодого парня, Архангельский отправил на лыжах в поселок, надеясь на то, что у молодого человека хватит сил преодолеть 40 километров пути. Третью группу гонцов Архангельский отправил на шлюпке с «Кенника» вдоль припоя по чистой воде до пролива, который затем по льду следовало перейти, чтобы выйти на Полярную станцию «Югорский Шар», откуда по радио связаться с Дицкалном.
Понимая, что бандиты постараются пересечь пролив и далее направятся в предгорье Северного Урала, организовать преследование можно было только тогда, когда подойдет помощь из Варнека. Помощи ждали томительно долго. Наконец на собачьих упряжках прибыли солдаты охраны во главе с начальником III отдела. Пообещав Архангельскому прислать ему замену, охрана начала преследование бандитов. Не успевших даже пересечь пролив уголовников окружили и предложили сдаться, на что они ответили прицельной стрельбой. В перестрелке погиб красноармеец из состава охраны. После того, как один из бандитов был ранен, последовала сдача. Всего во время «восстания на Мысе Белом», как назвали этот случай в зарубежной печати, погибло пять человек из состава экспедиции. Их с почестями похоронили на кладбище поселка Варнек.
Через несколько дней Архангельского сменил вольнонаемный капитан бота «Вайгач», заместителем начальника командировки Белый Мыс был направлен Иван Александрович Лойко, одновременно исполняющий обязанности начальника производства. Демонтаж машинного отделения и паровых котлов возглавил Иван Александрович. Судно было большое: 105 метров в длину и более 15 метров в ширину. Его предстояло разрезать на части и волоком по льду отбуксировать на берег. Все, что могло быть использовано в хозяйстве экспедиции, было демонтировано и перетащено на берег. Наконец все работы были закончены, и Иван Александрович вернулся в Варнек.
Следствие по делу «Белого Мыса» продолжалось недолго и велось только для доказательства того, что на Вайгаче среди заключенных действовала контрреволюционная организация, ставящая своей целью уничтожение руководителей экспедиции и подготовку к побегу с острова с приходом первого парохода. Постановлением военной Коллегии ОГПУ от 11 июня 1934 года 4-е человека были приговорены к ВМН и расстреляны, а 7 заключенных получили дополнительные сроки на 10 лет ИТЛ. В их числе был и Константин Петрович Гурский, отбывавший срок сначала в Соловках и прибывший на Вайгач в 1933 году.
Несмотря на все сложности, операция по разборке «Кенника» к летней навигации была завершена.
К. Г. Архангельский за его активное участие в ликвидации беспорядков на Белом Мысе, учиненными бандитами был награжден Похвальной Грамотой ударника-полярника, которую подписали Начальник Экспедиции А. Ф. Дицкалн и Председатель Центрального штаба ударничества и соцсоревнования И. А. Лойко. Вскоре Архангельский на ледоколе «Сибиряков» был отправлен на материк.
В апреле 1934 года А. Ф. Дицкалн передал управление лагерем прибывшему ему на смену С. Ф. Сидорову. С его приездом началось активное перебазирование Вайгачлага в Амдерму, где разработка флюоритового месторождения оказалась очень успешной.
10 августа 1934 года Вайгачская экспедиция перешла в ведение Главного Управления Северного Морского Пути (ГУСМП) и была переименована в Западно-Арктический Комбинат. На зимовку 1934-1935 года на острове было оставлено 1100 человек. Эти люди были оставлены на острове для демонтажа и переброски на Амдерминское месторождение всего оборудования с рудника Раздельного, который был переведен на мокрую консервацию. Строительство железной дороги Воркута – Югорский Шар, а также и строительство порта в поселке Хабарово не было начато. И хотя Ивана Александровича после возвращения с Белого Мыса решили с бригадой направить на строительство пристани в Хабарово, но вместо этого отправили на слет Ударников Вайгачской экспедиции от командировки «Мыс Белый», где недавно был бунт. Слет проходил 1 мая 1934 года в Амдерме. В выступлении на слете Иван Александрович подвел итог работы коллектива на Белом Мысе.
22 мая 1934 года Иван Александровича назначили Председателем Центрального Штаба ударничества и соревнования.
В связи с прекращением производства на острове Вайгач и реорганизацией самой экспедиции, была упразднена и культурно-воспитательная часть. Воспитатели КВЧ были переведены на другие работы, в том числе и на строительство железной дороги (узкоколейной) в Хабарово. 24.08.1934 г. Иван Александрович был отчислен с должности старшего инспектора КВЧ и зачислен экономистом производственно-технического отдела.
.
14 августа 1934 года истек срок наказания И. А. Лойко. Сокращение срока наказания Коллегией ОГПУ на два года, 3-х годичное пребывание на крайнем Севере, засчитанное за 6 лет ИТЛ, и два года пребывания в тюрьмах – давало право на освобождение. 10 сентября 1934 года Иван Александрович Лойко был освобожден.
..
Примечание: Флюорит – минерал разнообразной окраски (желтой, зеленой, фиолетовой, синей и другой). Кристаллическая форма амдерминского флюорита кубическая, окраска фиолетовая, светло-голубая и белая .Для него характерны люминесценция под воздействием ультрафиолетового излучения ,и термолюминесценция. Изотропен, обладает низким показателем преломления и высокой прозрачностью в диапазоне длин волн 0.0125 – 10 мкм, что делает его ценным оптическим сырьем.
Применяется:
- в металлургии – как флюс для повышения качества металла (отсюда его название);
- в химической промышленности – для получения искусственного криолита, месторождений которого в стране нет;
- в алюминиевой промышленности – для получения алюминия из бокситов ри помощи криолита;
- в стекольной промышленности – для получения матового стекла;
- при эмалировании металлов – для получения покрытий, защищающих т коррозии, действия высоких температур и других агрессивных сред;
- в оптике – при изготовлении линз, объективов, телескопов и различных риборов, требующихся для работ в ультрафиолетовом свете.
Таким образом, флюорит применяется в ведущих отраслях промышленности. Он широко используется в атомной, электронной и космической технике. Например, фотографии Марса, сделанные советскими космическими аппаратами, были выполнены с помощью фотообъективов, изготовленных из оптического флюорита.
(Данилов М. А. Богатства северных недр. Архангельск. 1977 г.)
.
|
