|
|
Три полста второй
Рассказ
Автор Геннадий Чепус
.
Светлой памяти нашего Друга Назара Башировича Гильфанова
.
Вспомни тех, что ушли
В свой последний полёт,
Чей в горящей пыли
Догорал самолёт.
Белых звёзд водопад
Перед ними померк,
Но прощальный их взгляд
Был не вниз, а наверх!
Глава 1.
Красота полёта
.
С самого детства, читая книги известных лётчиков, я задавался вопросом: почему они говорят и пишут в основном о происшествиях и критических ситуациях и очень мало говорят о красоте полета. Теперь, когда сам взялся за перо, многое стало понятным. Прежде всего понял, что описание происшествий отнюдь не от стремления показать свою удаль и храбрость. Просто в критической ситуации вырисовываются все особенности лётной профессии и характера лётчика, и переполненные эмоциями события сохраняются в памяти на всю жизнь.
.
МиГ-17 Назару понравился сразу. Да что там понравился, он в него просто влюбился! Это был первый боевой самолёт с мощным трёхпушечным вооружением, а залповая стрельба из них вызывала восхищение. Внешние формы самолёта были просты, но гармоничны. В полёте он смотрелся красавцем! Небольшой фонарь кабины имел перископ для просмотра задней полусферы воздушного пространства. Размеры кабины были по нему. Он чувствовал себя в кабине очень комфортно, словно родился в ней. Ожидая разрешения на запуск двигателя, можно было удобно положить локти на края открытой кабины. Фонарь на самолёте сдвигался назад. Безумно нравилось закрывание фонаря перед выруливанием. Он ударялся о переднюю обечайку с каким-то непредсказуемо красивым стуком — хлопком, свойственным только для этого самолёта, словно обещая ещё более приятные ощущения после отрыва от земли (наука авиационной психоакустики!) После посадки система кондиционирования кабины не работает, и температура в кабине моментально достигает 50-60 градусов. На МиГ-17 после освобождения ВПП можно частично приоткрыть фонарь для проветривания кабины. Управление было лёгким — самолёт беспрекословно слушался рулей, плавно и чётко выполнял задуманные лётчиком манёвры. Радиусы маневров были небольшими и пилотаж на этом «старичке» смотрелся очень зрелищно.
Именно, на МиГ-17 в самостоятельном полёте на сложный пилотаж Назар получал незабываемые ощущения. Перегрузки не чувствовались. Самолёт так послушно реагировал на рули, словно качался на огромных качелях в синеве неба среди редких облаков. Сердце замирало в верхних точках, разгоняясь на нисходящих частях петли. Душа пела! Присутствовало ощущение, что на всех этапах полёта режим по скорости и высоте самолётом выдерживается сам, без вмешательства лётчика. Чувствовал Назар себя птицей. Летать на МиГ-17 было одно удовольствие. Как и во внешнем виде, в его летательных характеристиках всё было прекрасно. Идеальное сочетание устойчивости и управляемости делало эту машину поистине игрушкой. Известно изречение А.Н. Туполева: «некрасивый самолёт не полетит». И это были не просто слова. У него в КБ была штатная должность художника, и проектирование самолёта он начинал с того, что предварительные его намётки художник обрабатывал, доводя внешний вид самолёта до художественного совершенства. Нечто подобное, конечно, было и у Микояна с Гуревичем.
Здесь я бы добавил опыт боевого применения истребителей, да и бомбардировщиков, который нельзя переоценить. Этот опыт заключался в следующем: вернулся из боя самолёт с дырками от осколков, да и от прямых попаданий, вот техническая служба давай убеждать конструкторов, что нужно эти места конструкции усиливать. Умный конструктор говорит: Нет! Если самолёт вернулся с дырками в этих местах, перетяните обшивку, и вперёд, у нас появился опыт и мы знаем, что ничего критического не случится и в следующий раз, а усиливать нужно те важные узлы конструкции в которые снаряд ещё не попадал. Так вот, по моему мнению, МиГ-17 так сконструирован изначально, что за все годы эксплуатации в боевых условиях не было необходимости здесь отрезать, а здесь доварить. В «Словаре русского языка» С.С. Ожегова даётся определение красоты: «Совокупность качеств, доставляющих наслаждение взору и слуху». Миг-17 однозначно соответствовал этим критериям. Красив самолёт как конструкция, хорошо приспособленная к выполнению своей единственной функции — полёту. А уж красота полёта на сложный пилотаж действительно сродни балету, цирковому искусству, художественной гимнастике.
.
Глава 2.
Инструктор и экипаж
.
Слева направо: Анатолий Бычков, Владимир Тигулёв, Назар Гильфанов, Геннадий Мастюков, Владимир Моня. На крыле пристроился неизвестный
.
Прежде чем писать эту главу, пытаюсь вспомнить, чем мне особенно запомнился курсант Назар Гильфанов. И понимаю, что не представляю себе его иначе, кас кем то в обнимку, в гуще событий и, обязательно с весёлой «чертовщинкой» в глазах.
.
Коллективный прикол над командиром отделения Шурой Шаровым. Назар в центре
.
Многим известно, что смех не только продлевает жизнь, но и свидетельствует о характере человека.
.
Каков человек по душе, по уму?
И что в нём за сердце бьётся?
Порой можно просто судить по тому,
Как человек смеется.
Эдуард Асадов
.
Перед глазами картина: кубрик 305-го классного отделения перед отбоем.
Все в нижнем белом белье. На своей кровати у окна в позе «лотоса» сидит Серёга Родионенко и пыжится завязать полотенце в тугой узел ногами. Перед ним сидит Назар и не просто смеётся, а помирает со смеха. И не только он — за их спором наблюдает всё отделение от командира Володи Дорофеева и далее по списку. Да что 305–е? И 304-е классное отделение, располагающееся рядом, пристально следит за поединком. Родька пыхтит (руки связаны сзади), валится в сторону, Назар с Юрой Ушаковым возвращают его в вертикальное положение. Родя матерится. Хохочут все! Но смех Назара выделяется - он слышен во всей казарме. Он смеётся открыто, громко, искренне, раскованно, как человек, умеющий получать удовольствие от жизни. Наконец, Серёга уже сформировал узел, но ещё не затянул и упал с кровати. Назар кричит – «Не считается!» Серёга матерится ещё громче. Человек пять во главе с Сашкой Москалёвым и Володькой Соколовым водружают «лотоса» назад, и всё по-новой!!! – Дурдом на выезде!
Смех от души, говорил о весёлом нраве Назара, он снимал нервное напряжение уставших за день курсантов целого отделения, свидетельствовал о беззаботном настроении и положительном отношении к друзьям. С таким человеком легко и приятно общаться.
.
Самоподготовка 305 и 306 классных отделений.
Слева направо: Алексей Богачев, Вячеслав Лигаев, Георгий Егоров, Юрий Здор, Юрий Михалёв, Назар Гильфанов. В гермошлеме Сергей Родионенко
.
Памятна и другая смешная ситуация. Курсант Родионенко на посадке излишне боролся с боковиком и сел далеко и «в растопырку». Ну с кем не бывает? Серёга зарулил на стоянку и увидел, что к нему направляется комполка полковник Муха. Муху и без повода все боялись, а тут чехарда на приземлении. Серёга, не отводя глаз от Мухи, ставит кран шасси в нейтральное положение, да промахивается и ставит на уборку, — пошла убираться назад в нишу передняя стойка. Техник из-под самолёта подскочил как карась на сковородке. Даже если комполка до этого момента шёл мимо, то теперь бежал точно к Роде. Там такой спектакль приключился и праздник словесности, что все попрятались. Но уж когда Муха выдохся и удалился, весь аэродром услышал знаменитый хохот Назара, который, буквально упал на колени и у него выступили слёзы. Впрочем, и сам Родя ржал не хуже, радуясь, что напугал самого полковника Муху.
.
 У экипажа Назара Гильфанова был уникальнейший инструктор – Владимир Григорьевич Моня. Спортсмен-коротковолновик, часто отлучался на соревнования, был болен этим, хотя никто из экипажа не понимал, что это за спорт и имели общее мнение — лучше бы он пил! Матерился он изыскано и, почти всегда, ругал сразу весь экипаж, не расходуя запас плохих слов на конкретного курсанта: Ох@ели, что ли? – ваше «бляцкое» поведение в воздухе не соответствует моим ожиданиям!Но как лётчик-инструктор был не робкого десятка. В полётах с курсантами он не вмешивался в управление, сохранял спокойствие и хладнокровие и брал управление только за секунду до нежелательного события. Правда, с членом экипажа Толей Бычковым взять управление на себя было не просто. Доходило до конкретного приложения силы мышц, чтобы таки подчинить себе РУС вопреки противоборствующей силе курсанта. Вообще, Толя более других доставлял проблемы инструктору. Упёртый, уверенный в своей правоте, Толя сражался до последнего. Григорич, даже его несколько побаивался.
Однажды при полётах на групповую слётанность у Толи после взлёта парой произошла заминка с краном шасси. Вроде убрал, а лампочка одна горит. Толя снова выпустил, снова убрал, т.е. чуть-чуть замешкался, отстал, а ведущий Григорич уже докладывает, что зону занял, даже и не зная, где ведомый. Чё там до зоны лететь-то? Четыре минуты от силы! Ну Толя так дал «газу», (а у курсанта середины не бывает), что через минуту обогнал ведущего, да выскочил перед инструктором с превышением, как чёрт из табакерки. Вся ненормативная лексика, что инструктор мог сказать, была сказана и даже подкреплена жестами. Толя его услышал, даже в плечи голову вжал, хоть и находился в другом самолёте. После полёта Григорич на весь аэродром кричал, что этот «долбо… дятел» хотел его убить, а у него маленькая дочь! После этого случая, инструктор объявил экипажу, что никого учить ничему не собирается, т к. весь мозг мы ему вынесли ещё на третьем курсе. Он нас просто введёт в строй после длительного перерыва! И В С Ё! Дальше – сами. Экипаж сотворил скорбные лица, хотя каждый подумал: Господи, кому бы ещё так повезло! Это была не бравада, просто они и так давно уже советовались с другими молодыми лётчиками звена - В. Винокуровым и Г. Вербило. Эти не обматерят и не откажут. Кстати, с офицерами эскадрильи Моня близко ни с кем так и не сошёлся, держался особняком. Может от того, что был Ейским, среди Тамбовчан.
.
Старшиной экипажа (он же и старшина роты) был Миша Ковалёв. Четвёртым — Вовка Тигулёв.
Давать характеристику сержанту Ковалёву я не стану, так как сказал о нем всё в предыдущих рассказах. Всегда собранный, в тщательно подогнанной и отутюженной форме, каким его помнят ещё с младших курсов, теперь он остепенился и позволял себе расслабляться даже чаще, чем расслаблялись его подчинённые курсанты. Впрочем, летал он ровно, как все в экипаже, хотя и имел некоторые послабления со стороны инструктора, — всё же старшина роты! Михаил Егорыч стал часто откликаться на приглашения девушек на празднования дней рождения, и когда принимал приглашения, то заявлялся туда со всем экипажем. Думаю, тут дело в следующем: оказавшись в конце праздника подшофе, он при возвращении в расположение эскадрильи всегда мог рассчитывать на крепкую руку, опору товарищей. Были случаи, когда эти крепкие руки и отбивались от местных хулиганов, которых Михаил Егорович сам же и провоцировал.
.
Слева направо: Михаил Ковалёв, Виктор Нефёдов, Александр Шаров, Сергей Родионенко, Назар Гильфанов, Вадим Горячих
.
Что касается Володьки Тигулёва, то он продолжал быть эталоном курсанта, за четыре года не нарушившим ни одной статьи Устава. Ответственный комсомольский активист, любимец замполита эскадрильи майора Э. Полябина. Володька честно и бескорыстно мог пропесочить кого-то в стенгазете и по первому требованию выпустить боевой листок с критикой даже самого себя. Он легко мог организовать и провести комсомольское собрание, как никому другому Володьке удавалось вовремя собрать комсомольские взносы и проштамповать комсомольские билеты.
Когда-то давно, 25 января 1931 года IX съезд ВЛКСМ бросил в массы крылатый лозунг: «Комсомолец — на самолёт!». У многих в эскадрилье создалось впечатление, что Тигулёв и в 1976 году жил и служил авиации под этим лозунгом.
.
Владимир Тигулёв, Назар Гильфанов, Геннадий Мастюков
.
Глава 3
21 июня 1976 года…
.
Полёты во вторую смену. Ещё вчера Назар договорился с Володькой Соколовым сходить в ателье на примерку первого офицерского обмундирования. В роте существовал график, когда и кто должен посетить ателье. Если для Володьки это было делом рутинным, то для Назара предстояла ещё одна (куда более важная) примерка — свадебного костюма! Он должен быть готов ровно через две недели. Естественно, возле ателье его будет ждать любимая девушка.
Соколов примерился, и был таков. Назар прибежал из ателье к самому концу обеда. Вся эскадрилья была уже в столовой. Прямо из столовой посадка в большую кабину «ЗиЛа» — и на полёты. Назар попытался быстро проглотить обед чтобы успеть уехать со всеми, но в дело вмешался экипажный дружок Толя Бычков. Он посоветовал не спешить, нормально поесть и на аэродром нормально добежать трусцой по маршруту, проложенному Толей при подготовке к соревнованиям. Он же и составит компанию. Тем более, что Толя с разлёта в старт-наряде, и к СКП ему даже ближе. Сказано — сделано, хотя «трусца» после сытного обеда не всегда приятна. По прямой через поля до торца ВПП меньше 5 километров. Прибежали. Как раз заходил на посадку разведчик погоды. Назар в плановой стоял в конце лётной смены, поэтому он сразу занял кабину тренажного самолёта.
В курилке возле СКП собрались курсанты второй заправки. То и дело оттуда слышался смех. Назару очень не терпелось полететь сегодня — полёт очень интересный, на сложный пилотаж. По секрету Назар показал Володьке Соколову ленту бароспидографа от предыдущего полёта. На ней Володька насчитал более 20 петель?!
— Смотри, доиграешься, только и сказал в ответ Володька.
.
Лист из тетради подготовки к полётам Соколова, который 21.06.1976 тоже летал по этому упражнению
.
Полёт тренировочный, значит летит САМ, а это означает полную свободу действий. Конечно, полёт по упражнению 36 КУЛП МиГ-17 — 76 и так предполагает комплекс интересных фигур сложного пилотажа, когда слитно выполняются фигуры, начиная с «восьмерки» с креном 70 градусов, 2-х бочек и переворота, переходящего в петлю, именно она у Назара любимая фигура и ей он уделит максимум времени. От нетерпения он не мог усидеть на месте и всё вслушивался в радиообмен, чтобы не пропустить окончания работы в зоне предыдущего курсанта. И это время пришло. Назар буквально бегом прибежал на стоянку. Торопил техника и механика, подготавливающих самолёт к очередному вылету. Быстро произвёл внешний осмотр самолета:
— нет ли вмятин и других повреждений обшивки фюзеляжа, крыла и хвостового оперения;
— нормально ли обжатие пневматиков переднего и основных колес шасси;
— сняты ли чехлы с приемников воздушного давления (ПВД) и нет ли люфтов в кронштейне крепления удлинительной трубки (штанге);
— установлены ли триммеры руля высоты и элеронов в нейтральное положение;
— нет ли трещин на органическом стекле фонаря кабины и чистоту стекол.
.
Выслушал доклад техника о готовности самолёта к полёту и о количестве заправленного топлива. И вот Назар уже в кабине. Пока техник колдует с привязными ремнями, Назар запросил у РП запуск. РП – комэска — майор Штанько запуск «три полсотни второму» разрешил. Далее команда технику самолёта, который стоит на стремянке:
— От двигателя, смотреть пламя! – и включает «Запуск». Техник отвечает:
— Есть смотреть пламя! – и передаёт эту команду солдату-механику, который стоит у хвоста самолёта. Тот отвечает также технику, заглядывает в сопло двигателя и ждёт, когда по радиусу колеса турбины появятся язычки пламени. Теперь Назар начинает медленно брать на себя левой рукой рычаг топливного крана, открывая доступ керосина в камеры сгорания, и слушает звук запуска двигателя.
— Есть пламя! – кричит механик, а Назар продолжает медленно открывать кран, чтобы не было перелива топлива, иначе начинается «бубнение». По плавно нарастающему гулу двигателя понимает, что он нормально запускается, и открывает кран полностью. Запуск двигателя выполнен!
Этот ликбез, я написал с единственной целью: лётчик принял у техника самолёт в исправном состоянии. Как он запрашивал руление, рулил, как получил разрешение на взлёт в 6-ю зону «САМ» и как летел до зоны с центром в деревне Махровка с курсом 11 градусов в наборе высоты и потратил на эти 27 км 3,2 минуты я описывать не стану. Рутина. А вот рассказ человека, который видел самолёт Назара в тот вечер в зоне и завороженно наблюдал его пилотаж, я представлю (самого человека представлю позже):
«...Самолёт незаметно и стремительно появился в небе над Махровкой. Виражи, которые он описывал, были крутыми и упругими. Небольшой прямой участок и самолёт сразу делает несколько бочек. Минуты 3-4 полета и самолет уже на высоте около пяти километров лежит на спине, едва различимый в голубой дымке вечернего воздуха. Кажется, что он на секунду замер в верхней точке и, сначала медленно, потом все быстрее устремляется к земле, оставаясь в перевернутом положении. Вот пройден вертикальный участок маневра, самолет находится в отвесном пикировании, он уже существенно увеличился в размерах, но продолжает движение вниз и выходит из пикирования как бы «проседая» в воздухе. И опять стремительное и неудержимое движение вверх — ещё одна петля и ещё… Все элементы исполняемого комплекса слиты воедино, каждый последующий элемент есть логическое продолжение предыдущего, нет ни одного лишнего звена, ненужной связки между отдельными фигурами...»
.
Глава 4
Самое опасное — привыкнуть к опасности
.
Пока «ТРИ ПОЛСОТНИ ВТОРОЙ» накручивал свои любимые петли, жизнь на аэродроме шла своим чередом. Жила своей весёлой жизнью курилка, с висевшим над ней громкоговорителем — колокольчиком. Именно информация из этого колокольчика и была причиной общего веселья. Все слушали постоянный шлейф радиодокладов курсантов и квитанций – ответов на них РП и наоборот. Сама по себе симплексная связь односторонняя, при которой передача сигнала возможна только в одном направлении от отправителя к получателю без возможности обратной связи. Это означает, что в любой момент времени информацию может передавать только одна сторона, а другая только принимать. Чтобы ответить руководителю полётов, нужно на борту нажать кнопку своей радиостанции и выпалить свой доклад. Всё. В ответ, если ты всё ещё жмёшь кнопку, ничего не услышишь. Дальше ты должен вслушиваться в постоянные доклады–квитанции, распознавать и слышать информацию только для тебя по твоему позывному из общего эфира и не нужно для этого жать кнопку радиостанции. Вот такая особенность связи давала курсантам много поводов повеселиться.
Помните, как нам иногда меняли позывные ни с того ни с сего?
— Михалёв!
— Я!
— До 12 00 вы работаете старым позывным, далее прибавляете 5. Поняли?
— Что я дурак? Конечно, понял.
И вот взлетает кто-то в 11-45 с позывным «081», пришёл в зону, работает более пятнадчати минут и он уже «086!» От него ждут доклад о работе в зоне, а доклада нет.
РП один раз вызвал «086!» — квитанции нет, второй раз вызвал, третий…
А доклады других экипажей сыплются как из мешка зерно…
И вот уже РП выдаёт: Всем молчать! «086!» Ваше место!
Работающий в 3-й зоне «081-й» думает, ну что за мудак этот «086?» И вдруг, скользит взглядом по наколенному планшету, где утром сам красным фломастером написал: «В 12 00 Я — «086!!!». –Пииизззд@ц!
Но он, как ни в чем не бывало, докладывает: "086, в 3-ей, задание!"
И дальше, милый голос РП — задание прекратить, эшелон выхода на привод такой-то. После посадки прибыть на СКП!
Представляете веселье в курилке от предчувствия спектакля, в котором главным действующим лицом окажется, например, старшина роты. Вот в таком благостном настрое постоянно живёт курилка.
И вдруг, произвольные частые щелчки кнопкой радиостанции и ни слова… а потом как выстрел: — Катапультируюсь!!!
И это на нескончаемом фоне докладов…
Веселье в курилке мгновенно оборвалось, вместо него воцарилось тревожное молчание.
РП в эфир: — Всем молчать! Кто доложил «Катапультируюсь»?
Опять щелчки радиостанции.
Тишина в эфире.
С пеленгатора доложили об отсутствии сигнала из 6-й зоны.
РП выдаёт в эфир план «КОВЁР!» (План «Ковер» требует немедленно посадить все самолёты, кроме спасательных) и просит отозваться экипаж, который работает в непосредственной близости от 6-й зоны.
Далее привожу дословный рассказ единственного свидетеля катастрофы от курсантов Бычкова, находившегося в стартовом наряде в непосредственной близости от РП.
«...После того, как РП получил подтверждение от капитана Горбова, находящегося в воздухе, что тот видит на земле самолет в районе 6-й зоны, но парашюта возле него нет, РП майор Штанько вызвал машину техпомощи к СКП. В подъехавшей машине в кузове сидели механики, я без разрешения запрыгнул к ним. Майор Штанько рассказал куда ехать, и мы помчались. Путь в 6-ю зону лежал через Третьяки и Губари. Не доезжая поворота на Махровку, из-за лесополосы поднимался небольшой столб дыма, и мы устремились туда прямо через поле. Самолет лежал плашмя почти без борозды от движения по земле и не сильно горел в районе кабины. Прямо за самолётом начинался овраг. Создавалось впечатление, что Назар хотел сесть на вынужденную, как раз вдоль оврага. Мы бросились к горящему самолету. Кровь стучала в висках. Было понятно, что надежды на спасение лётчика нет, но сердце надеялось на чудо. У самолета горела кабина. Фонарь был сдвинут назад. Очевидно, что Назар сам сдвинул фонарь, чтобы убрать возможный дым в кабине — видно же, что он выбирал площадку для аварийной посадки. Значит огонь в кабине возник от удара о землю(?). Как бы он выбирал, если бы горела кабина? Языки пламени, облизывая фюзеляж, простирались дальше к хвосту. Кто–то из группы техпомощи направил струю огнетушителя на кабину и я, бежавший следом, на мгновение увидел в дыму, сидящего в кабине Назара. Он сидел, опустив голову. Я даже инстинктивно крикнул: Назар вылезай!!! Конечно, это произошло на «измене», потому что, подбежав ближе я увидел, как один из спасателей, может из намерения вытащить тело из кабины, схватил Назара за плечо, но в перчатке оказался пепел. Человек пять безуспешно пытались вытащить летчика, безжизненно уронившего голову на грудь, но до приезда пожарки всё было бессмысленным. Быстро прилетел вертолет ПСС. Меня и механиков оттеснили к машине и отправили на аэродром. Потом кто-то напишет, что самолет был разорван надвое, и что сработала катапульта и Назар лежал в кресле в поле. Может потом, когда мы уехали, что-то из этого и произошло, но я рассказал, как все было в первые минуты этой страшной катастрофы». Случилось это в чистом поле, вблизи деревни Махровка в 6-й зоне в 18 ч. 02 мин. 21 июня 1976 года».
.
Эта смерть для всех курсантов и лётчиков 3-й эскадрильи была, воистину, потерей родного человека, но особенно было больно членам его экипажа: Владимиру Тигулёву, Михаилу Ковалёву, Анатолию Бычкову. С последним Назар занимался спортом. Толя приучил его в любое время года утром обливать себя холодной водой. Он один из немногих «крутил солнце» на разболтанном турнике, чрезмерно насиловал лопинг и вызывал искреннее восхищение своей игрой на футбольной площадке за казармой. И вот этого парня, совсем недавно пышущего здоровьем и энергией, рядом с которым прожили почти четыре года, нет. Только вчера с ним здоровались, разговаривали, а сегодня... Невозможно поверить, что его нет, и уже никогда не будет на этом свете, что никогда не перекинешься с ним словом, не встретишься, и не пожмёшь его руку.
В двадцать лет сложно с этим смириться. Через день свободные от полётов курсанты провожали одного из нас, улетающего на Малую Родину, чтобы больше никогда не вернуться. До транспортного Ил-14 Назара несли на плечах.
.
Проводы в последний путь. Гроб с телом погибшего курсанта спецрейсом вылетает на родину.
На фото комендант гарнизона майор Соцков и курсант Борис Чувахин
.
Сделав прощальный круг над аэродромом, самолёт, покачал крыльями и скрылся, унося в последний полет навечно молодого лётчика. В этот день 3-я эскадрилья возобновила полёты, и все курсанты были опечалены тем, что не смогли лично проститься с Другом. В курсантской среде до сих пор жив слух, что двое курсантов, работавших в зонах, через которые проходил маршрут Ил-14, пристроились за ним на некотором удалении и какое-то время летели почетным эскортом «Чёрному Тюльпану», и что на аэродроме все сделали вид, что ничего не заметили.
.
Глава 5
Послесловие
.
Улыбнись, и весь Мир тебе ответит улыбкой!
Заплачь, и всему Миру будет на тебя насрать!
.
За месяц до госэкзаменов в Доме офицеров были танцы. К этому времени все курсанты и их девушки на танцплощадке были, считай, если не женаты, то сосватаны. Припёрся какой-то «организм» и начал качать права в родном курсантском Доме Офицеров. «Организм» схватил швабру и давай ею крутить. Кому-то, конкретно досталось. Многие курсанты дернулись утихомирить забияку, но их девушки повисли на руках. Толя был один и готов был, как всегда, ринуться туда, где была вероятность сломать себе шею. Толя, выбрал нужную секунду и что-то сделал в прыжке, после чего организма унесли на носилках. Так он – гад — накатал начальнику училища телегу с приложением «увечий» из местного травмпункта. В штабах всегда была «скрытая контра» *, которая была рада возможности безопасно для себя, проявить принципиальность и пропиариться на Толином случае. Его отстранили от полётов и готовили материал для Совета училища с формулировкой – исключить из училища по недисциплинированности. Это за месяц до получения погон лейтенанта (?!) Кто только не ходатайствовал перед командованием за Толю, но пробить политотдел не получалось. И Толя «забил». Взяла такая злоба! Все забыли его спортивные достижения, победы для родного училища, 4 года беспрекословной службы. По-доброму отнёсся к проблеме Анатолия командир роты майор Кистанов. Ходил в штаб училища, просил за Толю, с удовольствием играл с Толей в шахматы. Даже «НАЧПРЫГ» и тот предложил Толе: «Приходи в ПДС перекладывай купола, три переложишь, четвертый твой. Хоть прыгай, если летать не дают. Да ещё и прыжковые деньги получишь». И только инструктор ни разу не пришёл поддержать его. Всё чем-то был занят: то соревнования по радиоспорту, то обязанности чьи-то исполняет. Но сработала Библейская истина — не судите, да не судимы будете. Комэска майор Штанько влез на кровлю казармы, (где Толя, считай, теперь жил: часами загорал, что-то читал, принимал гостей из сочувствующих) и взял на себя риск, запланировать Толю на полёты по последнему упражнению — боевое применение. И Толя так отбомбил и обработал пушками мишени, что «контрикам» осталось только развести руками. Это к характеристике морально-психологической атмосферы тех дней. Однако Толя превозмог все неприятности и получил-таки, лейтенантские погоны.
Пока шёл воспитательный процесс, Толя был предоставлен сам себе. Как-то пришла мысль съездить на попутках на место гибели Назара. Он съездил и не пожалел. На месте падения самолёта он встретил то ли сторожа, то ли пастуха, который был очевидцем гибели самолёта и Назара. После его рассказа многое стало понятно. И в то же время не всё. Сторож рассказал, что все время пока выпасал скот, наблюдал за прилетающими сюда самолётами. Который упал, лучше всех летал, всё больше петли крутил, да видно в этот день что-то у него не заладилось: «...Вдруг тихо стало и он начал падать, а потом ещё и крутиться при этом, но дыма за ним не было». (Дословный рассказ сторожа с описанием последнего полёта Назара я привёл выше). Подумалось, очень похоже на плоский штопор! Сразу после катастрофы кто-то из лётчиков эскадрильи высказывал версию плоского штопора, но развития она не получила, хотя могла иметь место быть — при плоском штопоре спирали практически нет. Самолёт падает по параболе с вращением относительно вертикальной оси. Горизонтальной скорости на момент падения практически нет, вертикальная сравнительно маленькая, стало быть, и разрушений меньше, и пристёгнутый летчик в кабине выглядит почти как живой.
Другой версии придерживается полковник Эдуард Полябин (в то время замполит эскадрильи), который много позже рассказал о валявшейся на бетоне пробке от гидробачка на том месте стоянки, откуда вырулил в последний полёт Назар.**
НО! Прошло почти полвека, и никто не опротестовал официальную версию А.Н. Копейкина: «...протёрся маслопровод в кабине(!?) и одновременно «заискрил разъем» в этом же месте(!?)». Кто может показать в герметичной кабине это место? ***
Не опротестовали — ну и я не буду!
После выпуска курсантов 1976 года его места в казарме заняли «желторотики» набора 1976 года. Командир роты майор Кистанов рассказывал позже, что, зайдя в казарму, они увидели портрет курсанта в траурной рамке на стене над кроватью, и некоторые дрогнули и написали рапорта о переводе на нелётную специальность.
Из Наших не дрогнул никто!
.
Кровать Назара так и останется застеленной до самого выпуска из училища его однокашников.
На фото Александр Москалёв и Олег Фарафонтов
.
ПОЯСНЕНИЯ
* Все газеты Союза обошла фраза: «Пахомыч, ты прав — в штабах засела контра!» Владислав Пахомович Сериков — рабочий, выросший до революционера! Фраза стала крылатой.
**Гидравлическая система состоит из насоса, бачка с гидравлической смесью и воздушного аккумулятора с разгрузочным автоматом. Если крышка гидробачка не закручена и не законтрена, то при манипуляциях самолета смесь выливается в район жаровой трубы — пожар в отсеке двигателя.
*** Обстоятельства гибели вспоминает А.Н. Копейкин, член комиссии по расследованию авиакатастрофы:
"...У Гильфанова на МиГ-17 при пилотировании в зоне, в кабине протёрлась трубка гидросистемы в месте крепления, и как раз около штепсельного разъёма, в котором из-за плохого контакта контактные пары были раскалены. Струя жидкости АМГ-10 стала заливать штепсельный разъем. От разогретых контактов в кабину повалил дым..."
***
Ноябрь 1974 года. Слева направо, стоят: Сергей Краевский, Алексей Богачёв, Юрий Ушаков, Вячеслав Лигаев.
Присели: Сергей Родионенко, Назар Гильфанов, Юрий Михалеёв
***
Благодарю за помощь в написании рассказа Анатолия Бычкова, Ришата Гареева, Юрия Здора, Виктора Петрова, Владимира Соколова, Юрия Ушакова
Геннадий Чепус
17 июня 2024 года
|
