|
|
Глава из книги «45 лет в Военно-воздушных силах», 1999 г.
Служба в Борисоглебском высшем военном авиационном училище лётчиков
.
В ноябре 1969 года с должности старшего офицера оперативного отдела штаба ВВС СКВО я был назначен начальником штаба БВВАУЛ.
Прибыл во вновь создаваемое авиаучилище двенадцатым по счету. На базе бывшего училища (расформированного в 1960 году) дислоцировался полк Балашовского авиаучилища. Командир полка полковник Н.Ф. Вертель выделил нам две комнаты. В одной – кабинет начальника училища, в другой – штаб и все остальные.
Начальник училища полковник Анатолий Николаевич Никонов приехал с должности заместителя начальника Харьковского авиаучилища. Высокий, худощавый, краснолицый, седовласый и светлоглазый человек. Очень много курит. Энергичный до беспредела. Сам покоя не знал и всем остальным в училище его не давал. Кличку ему присвоили «Чапай». Это за его желание, чтобы всё делалось мгновенно. Махнул саблей – казарма стоит, ещё раз махнул – жилой дом построен и т.д. Строг, но справедлив. Опытный лётчик-методист. Всю службу прослужил в авиаучилищах. Человек он был с юмором. Умело сколачивал коллектив училища и в нем, коллективе, был душой.
Под стать по своим качествам была и его жена Вера Григорьевна. Небольшого росточка, ладненькая, чернявая, с озорными карими глазами женщина, мать троих детей, она по энергичности, пожалуй, не уступала мужу. Её избрали председателем женсовета училища. Наши жены «кучковались» вокруг неё, т.е. она была тоже лидером среди женщин.
Как хорошо, что на такое трудное дело – создание нового авиаучилища был назначен А.Н. Никонов. Не будь Анатолия Николаевича с его способностями и волевыми качествами, с его частично безделикатной напористостью, ох, как же было бы нелегко организовать такую «махину» четырехполкового состава, летающую на восьми аэродромах.
В первой же беседе он мне сказал:
– Необходимо оперативно отработать план формирования училища, план боевой подготовки и план набора курсантов. Это надо сделать за три недели.
Мне очень пригодились «образцы» некоторых документов, которые я перед отъездом из Ростова изучил в штабе ВВС округа.
Новое место. Ни руководящих документов, ни бумаги, ни пишущей машинки, ни, самое главное, сколоченного штаба. Ничего этого не было. Хорошо, что рядом находился полк балашовцев. Начальник штаба полка Герой Советского Союза полковник В.И. Яницкий на первых порах помог нам отпечатать в его штабе основные документы.
На левой руке у него был протез. Под Сталинградом при бомбардировке войск противника ему осколком зенитного снаряда оторвало кисть руки. Истекая кровью, молодой лётчик привел и посадил израненный самолет на свой аэродром.
Живём все в гостинице, размещенной в маленьком здании, когда-то принадлежавшем кавалерийскому полку русской армии. Условия – спартанские.
Планы отработали. Привезли в штаб ВВС округа. Пришлось мне одному докладывать на утверждение командующему авиаобъединением Герою Советского Союза генерал-полковнику авиации Евгению Михайловичу Горбатюку.
Человек с нахмуренным выражением лица. Но это была маска. На самом деле это был очень добрый, хотя и строгий, и очень умный человек. Глаза у него были чёрные и смотрели, как-бы пронизывая собеседника насквозь.
Он внимательно просмотрел документы (а до него двое суток изучали, согласовывали, визировали специалисты штаба, боевой подготовки, ИАС, политотдела), похвалил нас, борисоглебцев:
– Ах, какие молодцы! И спланировали, и отпечатали, и даже «корочки»нашли. И как же это вам удалось? Молодцы!
Я понимал, что это он специально нас хочет поддержать, так как понимает все трудности роста…
План он утвердил. Расписался. Надо поставить дату. Было 13 число месяца. Он поставил цифру «12», произнося при этом:
– Не будем начинать хорошее дело плохим числом...
Мне пришлось неоднократно встречаться и наблюдать этого замечательного человека и каждый раз им восхищаться.
У входа в штаб ВВС округа стояли две добротно сделанные скульптуры летчиков. Они были выполнены по заказу В.И. Сталина в бытность командования им этим объединением. Правда, тогда штаб размещался на Ленинградском проспекте. Потом это здание передали под штаб Варшавского договора. А.Н. Никонов попросил Е.М. Горбатюка:
– Товарищ командующий! Отдайте нам «лётчиков». Для чего они здесь нужны? Мы их поставим в училище и они помогут нам воспитывать курсантов.
– А вы сумеете перевезти? – спросил командующий.
– Так точно, товарищ командующий. Начальник штаба училища готов хоть сейчас, только разрешите.
– Ладно. Но не двух, а одного. Вы у нас не одни.
Через неделю на Ли-2, разобрав скульптуру на части, мы перевезли её в Борисоглебск и установили рядом с главным зданием училища.
Евгений Михайлович умел дипломатично поступать с людьми. Заседания Военного Совета округа проводил всегда деловито и очень организованно.
Евгений Михайлович рассказывал о том, что после войны ему пришлось на самолёте По-2 возить почту И.В. Сталину, отдыхавшему на даче в Кавказских горах. Доставляли они её с аэропорта до дачи, производя посадку около неё на маленькой площадке. Однажды в пути их застала гроза с ливнем. Летели по ущелью. Из-за отсутствия видимости им пришлось произвести посадку на дне ущелья. Самолёт при этом повредили. Он и фельдъегерь забрали мешки с почтой и пешком по горам, доставили почту. Сталин, знавший о вылете самолёта, очень был обеспокоен их долгим отсутствием. Он очень обрадовался, увидев их невредимыми и с почтой. Тут же дал распоряжение направить их в баню, так как они промокли насквозь и продрогли, заменить им одежду на сухую. А затем пригласил к себе на обед.
.
Постепенно прибывают офицеры управления училища. С приходом заместителя начальника училища подполковника С.В. Носова, начальника политотдела полковника В.П. Ткаля, заместителя начальника училища по лётной подготовке полковника Н.А. Полуйко, заместителя начальника училища по ИАС подполковника А.К. Жукова, начальника тыла полковника П.А. Марченко, старшего штурмана подполковника К.А. Холодкова, начальника УЛО полковника В.П. Суворова, начальника КП майора В.А. Медведева, начальников кафедр подполковников М.В. Серова, И.Б. Лозинского, П.М. Петрухина, А.А. Согнибеда, П.Г. Нещадима, начальника строевого отделения капитана Ерёмина, начальника отдела кадров майора К.К. Ковалева, офицеров тыла майоров О.С. Малкова, А.Л. Либона, капитана В.Г. Кокарева, майора Н.И. Капустина, начальника восьмого отделения капитана В.Ф. Воробьева, начальника ПДС майора Л.А. Селяка, начальника финслужбы майора М.А. Верстакова, начальника медслужбы подполковника А.С. Галочкина, командиров курсантских подразделений майоров Расторгуева, В.Л. Звершховского, капитанов Ф.А. Вайткайтиса, А.И. Кистанова, старшин В.И. Мишустина, А.Я. Мишенина и многих других дело по созданию училища пошло быстрее.
А.Н. Никонов, подбадривая нас к работе, не раз говорил:
– Самое главное стронуть с места, – и приводил такой пример, – чтобы стронуть с места автомашину «Волга», надо приложить усилие более двух тонн, а когда она уже, набрав скорость, едет – достаточно 40 кг.
Тогда мы ещё не пользовались крылатым выражением «Процесс пошёл...».
Вскоре прибыли начальник связи майор Евгений Илларионович Нуднов и помощник штаба по мобработе майор Владимир Константинович Иванов, ставшие моими хорошими коллегами.
С потугами рашаем вопросы по передаче нам части помещений полком, рембазой, армейским складом. «Упёрлись рогом» Вертель, Резак, Юдин. Приходится обращаться к командованию ВВС округа и Главного штаба ВВС. Хорошо нас понимают и поддерживают маршал авиации А.П. Силантьев и командование ВВС МВО.
Легче было бы решать все вопросы, если бы сложились хорошие отношения между начальниками училищ: Балашовского – В.А. Горбачевым и Борисоглебского – А.Н. Никоновым. Но этого не произошло. Пришлось мне ехать в Балашов и «наводить мосты». Удалось – и с начальником училища, и с начальником штаба Д.И. Бабкиным.
Неоднократно прилетали к нам решать вопросы по строительству жилых домов, казарм, столовых и других объектов из Москвы представители командования, в том числе заместители командующего ВВС МВО трижды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации И.Н. Кожедуб, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации М.В. Кузнецов.
Кстати, М.В. Кузнецов с должности начальника авиаучилища был назначен заместителем командующего ВВС округа по тылу. На одном из совещаний, проводимом командующим, обсуждался вопрос о методике обучения курсантов технике пилотирования самолетов. На нем присутствовал и Кузнецов, только что назначенный заместителем по тылу. Естественно, он был занят мыслями о том, как решать множество возникших тыловых задач.
Вдруг командующий обращается к нему:
– Михаил Васильевич, Вы, как человек, длительное время занимавшийся обучением курсантов, поделились бы опытом обучения курсантов пилотажу, скажем, бочек, петель, виражей и других фигур.
– Товарищ командующий, меня теперь больше занимает другое: бочки деревянные для огурцов, петли железные для дверей..., с грустью ответил боевой генерал, вынужденный заниматься непривычным, нелюбимым и, честно скажем, не своим делом.
Трудно решаются вопросы с жильём для прибывающих в училище офицеров. Его практически нет, не считая нескольких случайных квартир для командования училища. Да и те пока заняты и освободятся ещё не скоро. В освобождаемые квартиры уезжающими офицерами других частей вынуждены, хоть и временно, селить по 2-3 семьи.
Первым формируем полк в Жердевке. Командиром туда прибыл Н.М. Осташков, начальник штаба – В.А. Стенин, его замом – А.И. Грунь, готовим полковой лагерный аэродром Поворино. В полк прибывают офицеры из очень многих округов. Приезжают и такие, от которых на прежнем месте службы командиры освободились с радостью. Эти офицеры нередко приносят грубые нарушения дисциплины, а то и «ЧП». За всё это мы держим ответ перед Военным Советом ВВС округа.
Анатолий Николаевич всё время в движении: то на аэродроме, то на полигон, то в Воронеж, то в Москву, как челнок. Возвратившись в штаб, вечером проводит совещание. Даёт указания. Мне поручает вылететь срочно туда, где плохо. На другой день улетаю. Прибыв в гарнизон, начинаю «раскручивать» дело. Надо организовать службу войск. Как это ёмко – «служба войск». Это практически вся жизнь и быт части, плюс гарнизонная, караульная и внутренняя службы.
Перед вылетом решаю с начальником училища, что пробуду в командировке 3-4 суток. Но на второй день, а то и в конце первого дня звонит Анатолий Николаевич:
– Дмитрий Иванович, ну что Вы там делаете? Давайте возвращайтесь, здесь без Вас плохо...
Оно действительно, без начальника штаба плохо. Но и мне так тоже не нравится. Я любил, чтобы после моей работы в части появилось что-то новое, пусть и небольшое: то класс ПДС оборудовали и теперь есть где хранить и готовить парашюты к полетам, то склад ГСМ огородили колючей проволокой, то караульный городок оборудовали, то командный пункт упраления полётами развернули и т.д. а для этого одного дня мало, если ты хочешь оказать помощь, а не только дать указание. Вот тут-то и надо помочь стронуть дело с места, а для этого нужно проявить свою волю, напрячь свои нервы и побудить людей делать дело, зажечь в них «огонь», если хотите, чтобы был результат.
Первый набор курсантов. Надо набрать 250 человек, подали заявления около 1000 человек. Прислали своих выпускников школы города Горький (Нижний Новгород). Из них мы будем создавать авиаэскадрилью имени В.П. Чкалова. Пока абитуриенты размещены в ангаре, спешно готовим сборно-щитовые казармы для курсантов, оборудуем классы. Работа проделана колоссальная. Обидно сознавать, что 10 лет назад училище ликвидировали, всё порушили, растранжирили, а теперь приходится всё создавать заново. И никто за это преступление не несёт ответственность.
Борисоглебское авиаучилище было создано в 1923 году. Оно подготовило многие тысячи летчиков. Более 260 выпускников училища стали Героями Советского Союза, а 9 – дважды удостоены этого звания. В училище обучались В.П. Чкалов Н.П. Каманин, А.В. Алелюхин, П.М. Камозин, В.В. Талалихин, В.С. Хользунов, В.К. Коккинаки, И.П. Мазурук, А.Б. Юмашев, П.В. Рычагов и многие другие выдающиеся лётчики. Не посчитались со славными традициями училища, принимая решение о его ликвидации в 1960 году. Также не посчитались и позже. 20 лет Борисоглебское ордена Ленина Краснознаменное высшее военное авиационное училище лётчиков им. В.П. Чкалова будет готовить для страны летчиков после воссоздания, а затем его опять ликвидируют.
Но в то время мы об этом не знали, а делали всё, чтобы вовремя и хорошо начать обучение курсантов.
.
Набрали курсантов, привели их к военной присяге и приступили к обучению.
Командование училища с курсантами-отличниками боевой и политической подготовки I курса набора 1970 года. Фотография из фотоальбома выпуска 1974 года
.
Осенью 1970 года в жердевском полку начали полёты с лётчиками. Право первого полёта было предоставлено выпускнику училища 1947 года, ныне старшему штурману училища подполковнику К.А. Холодкову.
Я уделяю много времени обучению командиров, особенно младших, практике работы по обучению и воспитанию подчиненных. Эту работу проводили в тесном контакте с начальником политотдела Владимиром Прокофьевичем Ткалем, его заместителем майором Н.Ф. Лаптевым.
К нам приезжало командование авиаобъединения, округа и руководство области, в том числе первый секретарь обкома партии В.И. Воротников. Они вникали в наши дела, помогали преодолевать трудности. Виталий Иванович помог решить все вопросы с землеотводом под аэродромы и полигоны.
Летом прилетел командующий войсками МВО генерал-полковник Е.Ф. Ивановский. Его сопровождал Член Военного Совета ВВС округа генерал-лейтенант авиации Д.Т. Пароятников. Они обошли всю территорию и все объекты училища в Борисоглебске, принимая решения на месте. Подошло время обеда. Пришли в столовую, сели за стол. В холодильнике стоят и коньяк , и водка, и пиво. Но как предложить это столь высокому начальнику мы не знаем. Потихоньку шепчем об этом Дмитрию Тарасовичу. Тому, наверное, тоже хочется отведать охлаждённых горячительных напитков и он обращается к Ивановскому:
– Товарищ командующий! Тут руководство училища предлагает перед обедом коньячку выпить по рюмочке. Вы разрешите?
– А вы что, без коньяка обедать не можете? – спросил командующий. – Если не можете, то, пожалуйста, пейте.
После некоторого замешательства Никонов, побагровев, говорит:
– Да нет, товарищ командующий, мы всегда обедаем без спиртного, это мы предложили ради Вашего приезда.
– Мы прибыли работать, товарищи, – произнес генерал, – а с коньяком не поработаешь. Да и как после этого встречаться с людьми. Что они подумают о нас?
Обедаем. Это было 22 июля, день рождения Анатолия Николаевича. Я об этом сообщил Пароятникову. Тот, чтобы как-то загладить происшедшую неловкость, говорит:
– Тут вот какое дело, товарищ командующий. Оказывается, у начальника училища сегодня день рождения. Вот почему они и предложили выпить.
– А сколько лет Вам исполнилось? – обратился командующий к Никонову.
– 48, товарищ командующий.
– А, дата, не круглая, так что обойдемся без коньяка, а поздравления с днём рождения примите, Анатолий Николаевич, желаю Вам доброго здоровья и успехов в службе.
Мне понравилась твёрдость командующего. Приходилось слушать выступления Е.Ф. Ивановского на Военных Советах округа, наблюдать, как он их проводил. Просто, без рисовки, серьезно и доходчиво.
В 1984 году на учении, проводимом министром обороны СССР Д.Ф. Устиновым, мне пришлось докладывать план боевых действий ВА ВГК в интересах 5-го фронта его командующему генералу армии Е.Ф. Ивановскому. Поразила меня его высокая подготовленность в вопросах использования авиации. Он командовал Московским, Белорусским военными округами, ГСВГ, был Главнокомандующим сухопутных войск.
.
Заместителем начальника училища служил Герой Советского Союза подполковник Савелий Васильевич Носов. Вскоре ему было присвоено воинское звание «полковник». Человек среднего роста, крепкого телосложения, со спокойным и добродушным характером, скромностью, основательностью и продуманностью в своих поступках, он пользовался непререкаемым авторитетом среди сослуживцев, особенно среди курсантов, которые, не побоюсь этого слова, боготворили его.
Познакомившись с ним поближе, я узнал, что родился он 23 ноября 1923 года в деревне Обухово Залесовского района Алтайского края. После окончания школы учился в Бийской военной школе пилотов. После её окончания 20-летний Савелий в 1943 году прибыл на фронт. В первых же боях он показал себя «крепким орешком». Смело вёл себя в бою, быстро приобретал боевой опыт. Появились на его счету и первые сбитые самолёты противника, первый из них – сбитый над Белгородом «мессершмитт».
Излюбленным приемом воздушного боя у этого бесстрашного парня была лобовая атака. Абсолютное большинство сбитых самолётов у него, именно при лобовых атаках, в которых он ни разу первым не отвернул. Отворачивали немецкие летчики, за что и поплатились они своей жизнью.
Наиболее результативными были боевые вылеты 8 и 9 декабря 1944 года. В эти дни Савелий сбил по два самолёта-истребителя противника «ФВ-190».
Пришлось ему повоевать в составе Воронежского, Степного, 2-го Украинского фронтов. Участвовал он в Белгород-Харьковской, Корсунь-Шевченковской операциях, а также при освобождении Будапешта, Братиславы и Вены. Савелий Васильевич совершил 149 боевых вылетов, участвовал в 38 воздушных боях. Сбил 16 самолётов противника лично и 1 в группе. Сбивал он в основном истребители противника (11 из 16, в том числе 6 новейших «ФВ-190»). Сам не был сбит ни разу. Воевал на самолётах Як-1 и Як-3.
Последний боевой вылет совершил 8 мая 1945 года. Участвовал в Параде Победы. Звание Героя Советского Союза ему присвоено 15 мая 1946 года.
О его боевом мастерстве говорит и такой факт. В начале 1944 года он участвовал в показательных учебных боях над своим аэродромом. Его «противником» был ведомый Покрышкина, высоко подготовленный летчик. Все три боя выиграл С.В. Носов.
После войны Савелий Васильевич продолжал летать, служить. Окончил Академию ВВС. Был старшим штурманов дивизии, Черниговского авиаучилища. Находился в правительственной командировке, обучал египетских летчиков. Он рассказывал, что по причине секретности им, советским летчикам, запретили брать с собой учебные пособия, свои рабочие тетради с записями. Пришлось там составлять учебные материалы, пользуясь при этом единственным пособием – своей головой, т.е. памятью.
На его груди по праздничным дням сверкают ордена Ленина, два Боевого Красного знамени, Отечественной войны I и II степени, три Красной Звезды, Славы III степени, «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени.
По стопам военного лётчика пошёл и его сын Александр, такой же скромный и обаятельный человек, как и его отец. Кстати, по стопам отцов пошли наши сыновья, сыновья А.Н. Никонова, Н.А. Полуйко, В.П. Ткаля, А.К. Жукова, Е.И. Нуднова, К.А. Холодкова и многих других.
.
Хорошими помощниками в поддержании порядка были командиры курсантских подразделений, комендант училища капитан Николай Степанович Сотсков и его помощник – старшина, затем прапорщик Анатолий Иванович Черников.
На территории авиагородка училища руками великой труженицы Лидии Сергеевны Клеевой был сделан прекрасный цветник. Эта пожилая женщина, почти всю жизнь проработавшая в училище, начиная с юных лет, пришла к нам в один из первых дней воссоздания училища и на общественных началах трудилась, создавая красоту. За свои цветы она стояла «насмерть», не дай Бог, если какое-то подразделение своевременно не польёт их. Только я пройду через проходную училища, а Лидия Сергеевна семенит ко мне на перехват:
– Дмитрий Иванович, капитан Кистанов цветы не полил!
Иногда бываешь не в настроении, особенно если в училище произойдет «ЧП», казалось бы, что в этот момент не до Лидии Сергеевны и её забот, но нельзя... Это настолько самозабвенный ради общего дела человек, что грех её не поддержать. Некоторые офицеры её недолюбливали за её бескомпромиссный характер, называли её «главным комендантом». Трудилась она на своём «цветочном посту» до последних своих дней.
.
В 1971 году на месте бывшей стоянки самолётов мы разбили парк. Мне было поручено руководить этой работой. Шумят сейчас полувековые деревья в этом парке, радуют своим видом и птиц, и людей.
.
В декабре 1970 года – январе 1971 года я обучался на курсах командиров дивизий при Академии ВВС в Монино. Курсы были полезными, мы получили новые и освежили ранее полученные знания. С нами занимались лучшие преподаватели академии.
Но, пожалуй, ещё больше знаний мы получили друг от друга.
Интересные люди подобрались в этом классном отделении. Командиром отделения назначили Героя Советского Союза генерал-майора авиации Николая Александровича Опрышко, командира 7 втад ВТА. Меня по его предложению избрали секретарём парторганизации. По этой причине он, как правило, обращался ко мне не по имени, а словом «партия».
Были ещё два слушателя – Герои Советского Союза, полковник Иван Николаевич Герасимов и полковник Николай Петрович Юферев.
За эти два месяца я ближе познакомился с начальниками авиаучилищ: Ейского – генерал-майором авиации Н.Д. Лаптевым, Тамбовского – полковником Ю.А. Еремеевым.
В одной комнате проживал с Михаилом Куликовым, будущим командиром корпуса ДА.
На мой взгляд, наиболее грамотным офицером среди нас был Ю.А. Еремеев. Жаль человека, вскоре он погиб в авиакатастрофе. По-видимому, смерть выбирает наиболее талантливых. В спецшколе ВВС учился со мною в одном взводе Костя Спиридонов, парень с изумительной памятью и большой скромности. Костю никто не видел сидящим за учебниками. Он их бегло просматривал. На уроках всегда сидел за последней партой, смежив веки, как-будто дремлет. Но это не так. Он всё, что делалось в классе видел и слышал. Учился легко и успешно. Костя иногда демонстрировал по нашей просьбе силу своей памяти. Ему давали страницу незнакомого текста, он быстро её прочитывал, отдавал обратно, отворачивался к стене или классной доске и по памяти читал страницу. Он запоминал не только текст, но и знаки препинания.
Костя погиб в авиакатастрофе на самолёте-истребителе в Армавирском авиаучилище...Таланты гибнут, а пьянь, рвань, хапуг, жульё – ничто не берет...
Добросовестно относился к занятием генерал Н.А. Опрышко, в отличие от другого генерала, редко посещавшего самоподготовку, говоря:
– А зачем нужно знать командиру, как разрабатывать документы на ученья? Для этого есть штаб, – и, глядя на меня, с улыбкой добавил, – если надо, Дима разработает.
Опрышко же после проведения с нами КШУ не раз говорил:
– О, теперь принесут мне разработку на подпись, я не буду спрашивать, где расписаться, как до этого было. Теперь я проверю со знанием дела, прежде чем поставить подпись.
Он же рассказал о командире полка его дивизии:
– «Было подведение итогов работы за месяц. Собрались офицеры. Командир принял доклад о наличии личного состава, спрашивает начальника штаба:
– Где мой доклад?
– На трибуне, товарищ командир, – ответил начальник штаба. Командир начал добросовестно читать текст подготовленного штабом доклада. Дошёл до раздела ИАС. Читает о достигнутых результатах, а затем о недостатках, о том, что на стоянке самолётов «козелки» разбросаны, вёдра на пожарных щитах не покрашены... и т.д. Закончил читать эту страницу, а за нею оказалась эта же страница из второго экземпляра, которую заместитель начальника штаба впопыхах оставил в первом экземпляре. Командир добросовестно читает и её. Дойдя до «непокрашенных ведер», он прервал чтение доклада и обратился к старшему инженеру полка, сидящему в президиуме:
– Инженер! Да что это такое? Там вёдра не покрашены, здесь не покрашены. Неужели тяжело их покрасить? Примите меры, я прошу Вас!
Продолжает читать доклад. Вдруг на минуту замолк, вчитывается в текст, а затем громко этак произносит:
– А вот с этим я не согласен!
В классе пошли смешки офицеров, недоумевающих, с чем это не согласен их командир в своём докладе».
.
В 1971 году произошли изменения в командовании ВВС МВО.
Е.М. Горбатюк ушел на должность заместителя Главнокомандующего ВВС во ВУЗам, командующим стал бывший командующий ВВС СКВО М.П. Одинцов, вместо Сивкова – начальником штаба назначили Е.А. Арбузова, начальником оперативного отдела стал А.М. Романов, сменив В.В. Кудрика, убывшего на должность начальника штаба ВА в Алма-Ату.
Командующий, неохотно отпустивший меня в Борисоглебск, поскольку планировал назначить меня на следующий год начальником штаба Качинского ВВАУЛ, при первой же встрече пошутил:
– Ну что, ушёл ты от меня? То-то же! Не уйдёшь!
.
В начале марта 1972 года позвонил мне начальник оперативного отдела штаба авиации округа А.М. Романов и сообщил:
– Дмитрий Иванович, ты назначен начальником оперативной группы на учение «Запад-72». Группа будет от Кубинской дивизии. Срочно выезжай. Завтра утром ты обязан быть у нас в штабе.
Собираться – не привыкать. Взял я с собой начхима полка – лейтенанта, обладавшего умением красиво писать чертёжным пером, и поездом убыли в Москву.
Утром начальник штаба ВВС округа генерал Е.А. Арбузов поставил задачу:
– Вы назначены старшим авиационным представителем при «Восточной стороне» на учении, проводимом Главкомом Сухопутных Войск И.Г. Павловским. «Врастите в обстановку» и срочно вылетайте в штаб «Восточных», расположенный в лесу, в районе города Горький, и добавил: «Если Вас интересует, как Вы оказались на учении, то я Вам сообщу, что это личное указание командующего. Мы тут испытывали затруднение при подборе кандидата на эту роль, а он сказал:
– Не надо искать. Пошлите Демьяненко. Он справится с этой задачей».
Где-то в глубине души мне была приятна такая уверенность командарма во мне, но в то же время, я понимал, что это налагает на меня ещё большую ответственность.
В оперативном отделе сведений по учению почти не было, но всё же хоть немного мы их добыли и нанесли на карту.
Вертолёт нас ждал на «Ходынке» (сейчас всё бывшее огромное «Ходынское поле» застроено). Взлетели, идём в сторону Горького. В лесу, в районе Гороховецких лагерей, увидели несколько палаток, поняли, что там располагается штаб «Восточных», но какой-то площадки для посадки вертолёта не нашли. На связь с нами никто не выходит. Поискали, поискали, да «несолоно хлебавши» и улетели обратно в Москву. Прилетели. В оперативном отделе А.М. Романов мне говорит:
– Дмитрий Иванович, давай вылетай немедленно. Завтра утром Павловский проводит заслушивание «Восточных». Если не будет представителя авиации, ты понимаешь, какой будет скандал?
Вылетели. Пришли опять в этот район. Принимаю решение произвести посадку на автостраду Москва – Горький. А по ней автомашины снуют, туда – сюда постоянно. С трудом выбрали момент и сели. А машины «лезут» прямо под винты. Вертолёт отправил обратно, а сам с лейтенантом двинулся в путь, в лес. Вскоре к нам подъехал «Газик» и отвез в штаб, где я представился руководителю «Восточных».
Им был командир мотострелковой дивизии генерал-майор Н.Г. Бадейкин. Его дивизия «кадра», дислоцированная в то время в г. Тамбове, была развёрнута до штата военного времени. Из запаса призвали более 7 тысяч человек. Дивизию «комбинированным» способом перебросили в район учений. «Комбинированный» – это значит, что одна часть ехала поездом, другая – автомашинами, третья – самолётами.
Зима в тот год была суровой. Начало марта, но морозы держались минус 20–25 градусов. Тылы дивизии отстали. Людей обмундировали плохо. Обогревались они у костров под открытым небом. Небритые, полуголодные, холодные, а поэтому злые. Сразу вспомнилась война. Примерно, такую картину я видел зимой 1943 года.
У Бадейкина о противнике никаких сведений нет. Части дивизии ещё совершают марш. Уже произошло несколько тяжёлых происшествий.
Я доложил ему о выделенном авиационном ресурсе в интересах «Восточных» и возможностях, т.е. что можно сделать этими силами по нанесению урона противнику. Переночевали в палатке на ветках хвои. Хорошо, что мы оделись в меховые лётные костюмы.
Рано утором выехали на рекогносцировку местности. Часов в 10 утра на передовую прибыл Главком СВ. Заслушивание проводил в траншее. По-видимому, происшедшие «ЧП» повлияли на Павловского. Он вёл себя несдержанно. Начальникам родов войск «Восточных» особенно-то и докладывать было не о чем: их разведка «противника» ещё не вскрыла. Когда докладывал начальник артиллерии, то Главком, недовольный докладом, состоянием его рабочей карты, разорвал её.
Дошла очередь до меня. Развернул карту, вспомогательные таблицы. Мои документы, исполненные умелой рукой, выгодно отличались от «пехотных», на что руководитель учения и указал:
– Смотрите! Можно-таки сделать, как надо!
Выслушав мой доклад и получив ответы на свои вопросы, он похвалил меня. А мне было неловко перед общевойсковыми коллегами. Неуютно чувствовал я себя при его похвалах на фоне устроенного им разноса.
В течение дня ничего не ели. Мотались по передовой. К ночи прибыли в штаб. Встретил меня лейтенант-химик, которого я поблагодарил за хорошее оформление карты. Он сказал мне, что из Кубинки прибыла опергруппа.
Старшим группы был начальник ОТП 9-й авиадивизии подполковник Пиотровский. Кроме него были ещё офицеры – штурман, связист и водитель-рядовой. Транспорт – БТР-60 ПБ. На БТРе была радиостанция для связи с самолётами.
Пиотровский, узнав, что я голоден, предложил сходить на ужин. Кормили всех из общего котла, в котором готовилось и первое, и второе вместе. Тем не менее это варево было вкусным.
Идём после ужина по лесу по дороге к палаткам. Уже ночь. Навстречу едет «газик». Поравнявшись с нами, останавливается. Выходит из него авиационный полковник, представляется. Фамилию не расслышал, понял только, что он заместитель начальника штаба корпуса ПВО (г. Горький). Он приехал с предложением-просьбой поучаствовать в учении и их корпусу.
Этот вопрос я решить самостоятельно не могу и приглашаю его пройти в штаб. Входим в палатку. При свете смотрим друг на друга и узнаём. Это – Лев Архангельский, бывший старшина курса в академии.
Мы тепло поздоровались. «Пехота» удивленно на нас смотрела, т.к. мы вошли в палатку вместе и вдруг начали здороваться, получилось, что мы как бы разыграли перед ними сцену тёплой встречи.
Лев был командиром полка. После списания с лётной работы перешёл на штабную службу.
Учение шло напряжённо. «ЧП» с гибелью людей тяжело переживали все. Главком СВ, командование округа нервничали, при этом «разряжались» на Н.Г. Бадейкине.
Я очень сочувствовал ему и завидовал его выдержке.
К учению была привлечена Кубинская авиадивизия и разведполк. Действовали они успешно.
Днём штабы и войска «воевали», а ночью перемещались на новые места. Спать не пришлось уже двое суток. На третью ночь штаб «Восточных» снова переезжал на новое место. Идем в колонне.
Пиотровский предлагает:
– Дмитрий Иванович, Вы не спите уже третьи сутки. Ложитесь, поспите, а я посижу за старшего.
Предложение разумное. Лёг на дно БТРа, сразу и не уснешь. Наконец-то забылся во сне.
Просыпаюсь от тишины. Спрашиваю:
– В чем дело? Почему стоим? – и получаю ответ:
– Полетел генератор.
– А колонна где?
– Да кто ее знает, ушла, – и с этими словами Пиотровский улёгся спать.
В лесу стоит мёртвая тишина. С генератором возятся капитан-связист и солдат-водитель.
Спрашиваю:
– Надежда есть, что исправите?
– Так точно, товарищ полковник. Минут через 40-50 поедем.
Я думаю, а ехать куда? Ночью, в лесу все дороги одинаковы. Куда ушла колонна, по какой дороге её догонять?
Проклинаю себя, что согласился поспать. Хотел – как лучше, а вышло – не дай Бог.
Неисправность устранена. Едем. Доехали до регулировщика. Стоит на перекрестке солдат с флажками. Спрашиваю:
– Скажите, пожалуйста, по какой дороге прошла колонна Бадейкина? – и получаю ответ:
– А кто его знает. Их тут, колонн, ходит, как волков в степи.
– А как же Вы флажками им путь указываете?
– А я, товарищ командир, смотрю на огни поворота. Куда головная машина мигнёт огоньком, туда и я флажком махну.
Едем дальше. Рисую в воображении такую картину: «Утром, по плану учения, «Восточные» должны форсировать реку. Авиация обязана прикрыть их с воздуха и нанести удар по обороняющемуся противнику. Рассвет, надо действовать, а нас (ОГ) нет, управлять авиацией некому. Сорвём её действия, будет скандал. ВВС округа получит «2». И всё это из-за меня. А что обо мне подумает Одинцов?
Думаю о возможных последствиях и чувствую, как под грузом ответственности опускаются мои плечи. А мои коллеги, ничего не сделавшие, чтобы не оказаться в таком паршивом положении, спят беспробудным сном. Их совесть не мучает.
Уже светает. Чётче просматриваются деревья на обочинах дороги, зарделся нежным, чуть заметным румянцем, восток. Скоро там выкатится на небо солнце. Впереди показалась какая-то колонна машин. Подъезжаем ближе. Оказалось, что это колонна «Восточных». Тяжёлый груз свалился с моих плеч. Подхожу к Бадейкину и рассказываю о своём приключении.
Он живо реагирует:
– Да, хорошо, что вы нас нашли. И как это вам удалось? А чего же вы не доложили о поломке? Мы бы помогли в ремонте и проводника бы оставили.
Ту тяжесть груза ответственности, давившего на мои плечи в БТРе, хорошо помню и сейчас. У
тром началась переправа войск. Авиация действовала активно. Наша группа ею управляла. Учение закончилось благополучно. А мог быть и другой результат...
.
Работая в частях, кроме чисто штабных вопросов, к которым обычно другие начальники, не прикасаются, дотошно проверяю организацию управления полётами. Не остается в стороне от моего внимания и лётное обучение молодых лётчиков и курсантов, в этом мне помогает личный лётно-методический опыт. Естественно, пальма первенства в этом деле принадлежит начальнику училища и его заместителю по лётной подготовке полковникам А.Н. Никонову и Н.А. Полуйко.
Прибыли на должности командиров эскадрилий бывшие мои однополчане майоры О.В. Колбасенко, Г.П. Бакунин, добившиеся больших успехов в службе.
Чтобы хорошо учить, надо самому хорошо знать дело. Прекрасными лётчиками-методистами показали себя офицеры: Ю.В. Луканичев, В.И. Загоруйко, В.Н. Здор, Ю.М. Симонов, А.А. Дерябин, В.Я. Муха, Ю.П. Титаренко. Под их руководством создавалась учебно-методическая база, они же лично в полётах передавали своеёмастерство молодым.
Вскоре умелыми летчиками-методистами зарекомендовали себя старший лейтенант С.Д. Щоткин и лейтенант А.А. Волошенко, первым в училище выпустивший курсанта в самостоятельный полёт. Не случайно, что они будут расти по службе и станут командирами полков.
В обучении и воспитании важен личный пример учителя. Если это справедливо к учёбе на земле, то это вдвойне, а то и втройне справедливо для обучения полёту в необычных «небесных» условиях, в постоянно меняющихся в пространстве положений тела учителя и ученика, в изменяющихся скорости полёта, перегрузке, режиме работы двигателя и т.д.
Курсанты обожают своего лётчика-инструктора, если он умело, терпеливо и эффективно обучает лётному мастерству. Они копируют не только его полёт, но и походку, и привычки, и манеру носить шлемофон, планшет и т.д.
.
Командование училища придавало большое внимание развитию физкультуры и спорта, особенно самолетного.
Под руководством моего однополчанина по Ейскому авиаучилищу майора А.А. Дерябина, а также майора В.И. Загоруйко команда авиаучилища неоднократно завоёвывала призовые места на первенстве Военно-воздушных сил.
Особенно сильной была команда в составе лётчиков: В.М. Азбукина, В.Г. Кравцова, А.Н. Зинченко, А.Н. Копейкина.
В училище было подготовлено 30 мастеров по самолётному спорту.
В штабе ВВС МВО откуда-то узнали о том, что я имею квалификацию судьи всесоюзной категории по самолётному спорту и обязали проводить соревнования в качестве главного судьи.
Прежде чем приступить к полётам, курсанты должны получить большой объём знаний на земле. Учебным процессом руководили полковники С.В. Носов и В.П. Суворов.
Хорошо, что на должности начальников кафедр и преподавателей к нам были назначены опытные и толковые офицеры М.В. Серов, И.Б. Лозинский, П.М. Петрухин, Н.Г. Нещадим, Э.Г. Кокотек, К.А. Маклаков, В.Г. Бураго, С.И. Селезнёв, Ю.С. Химанин и другие, которые с нуля создали кафедры, разработали необходимые учебно-наглядные пособия, тренажёры буквально по всем видам подготовки.
Огромную работу по инженерно-авиационному обеспечению проводила инженерно-авиационная служба под руководством А.К. Жукова, Ю.М. Войцеховского, Н.Д. Тишкова.
Под умелым руководством Е.И. Нуднова своевременно и качественно было осуществлено радиотехническое обеспечение полетов, подготовлены кадры, обеспечивавшие училищу надёжную связь.
Напряжённо и плодотворно трудился личный состав тыла под командованием П.М. Марченко, В.Г. Кокарева, А.Л. Либона, Н.И. Капустина, А.Я. Мишенина, И.Г. Шило и других и медслужба, руководимая А.С. Галочкиным.
Прошло много лет, а мне и сегодня помнится тот жар сердец, который наши люди отдавали созданию училища.
Часто в частях я встречал офицеров политотдела Б.Г. Бугоркова, И.Х. Гайнулина, Н.Ф. Лаптева и других, которые помогали командованию проводить воспитательную работу с людьми, направляя ее на верность Родине, присяге. Чувствовалась опытная рука, их направляющая, в лице начальника политотдела В.П. Ткаля.
.
В таком большом и сложном организме, как авиационное училище лётчиков, важны все службы без исключения, как в хорошем оркестре важен каждый инструмент.
Заведующая библиотекой Тамара Сергеевна Войцеховская была большущей энтузиасткой в своём деле. Читательские конференции, диспуты, обсуждение прочитанных книг и т.п. стали в училище обычным явлением. В библиотеку зачастили курсанты, офицеры, члены их семей. Со своим мужем Юрием Михайловичем (впоследствии – заместитель командующего ВА по ИАС, генерал-майор авиации) они воспитали двоих сыновей, пошедших по стопам отца, а позднее и внук стал военным лётчиком.
Постепенно создается хороший коллектив в управлении училища. Генератором его является Анатолий Николаевич. Умеет он спросить, организовать и пошутить.
Анатолий Николаевич тормошит нас, чтобы училище во всём было не хуже, а лучше других. Создали мы прекрасный оркестр. Дирижёром был майор Леонид Артемьевич Новиков. На праздники училище выходило на парад. Впереди – троица, ответственная в училище за всё, – начальник училища, начальник политотдела и начальник штаба.
 1972 год. Они в училище ответственны за всё. В центре-начальние училища полковник Никонов А.Н., слева - начальник политотдела полковник Ткаль В.П., справа - начальник штаба полковник Демьяненко Д.И.
.
Когда училище шло к центральной площади города у городского драмтеатра, на улицы высыпало всё городское население, чтобы полюбоваться на наших лётчиков.
Да, действительно, это красивое зрелище – идут молодые, здоровые люди, объединенные любовью к авиации. Идут люди, выбравшие себе профессию – защищать Родину, присягнувшие ей на верность.
 .
В училище создана художественная самодеятельность. Это детище В.П. Ткаля.
Рассказывали о А.Н. Никонове. В бытность его командиром полка, согласно приказу командарма, проводился смотр художественной самодеятельности. Так как Анатолию Николаевичу хотелось и здесь быть первым, то он подготовку к смотру поставил на «широкую ногу». Пригласил из Харькова дипломированного руководителя. Объявил сбор в клубе. Офицеры пришли, им деваться некуда. Приказ – есть приказ. А жёны – не идут.
Командир объявляет офицерам:
– Передайте жёнам. Если завтра не придут – отключу воду. Если и после этого не придут – отключу свет.
Пришли, конечно. Руководитель, готовя хор, пробует голоса подопечных, расставляет их по местам. В это время приходит командир полка и спрашивает:
– Что это Вы делаете?
– Да вот проверяю, у кого какой голос, чтобы правильно певцов расставить в хоре, – отвечает харьковчанин.
– Зачем это? Пусть 1-я авиаэскадрилья поёт первым голосом, вторая – вторым, а третья – третьим голосом, – пошутил командир.
.
Хороший, дружный коллектив сложился в руководстве училища. Начальник училища часто бывает на аэродромах за пределами Борисоглебска. Приходят документы, поступают команды, требующие быстрого исполнения. Я довожу их до заместителей начальника училища, начальников служб и тут же отдаю, не дожидаясь прибытия Анатолия Николаевича, предварительное распоряжение – кому и что сделать и к какому сроку. По прибытию начальника докладываю ему о принятых мерах. Не помню ни одного случая, чтобы он отменил мои распоряжения. Этим мы выигрывали время для исполнения документов и для организации их исполнения. Такая методика моей работы вначале не всеми замами была чистосердечно принята, но вскоре все убедились в её эффективности и она не вызывала недовольства. Тем более, что начальник всегда имел возможность уточнить или поправить моё распоряжение.
Почти четыре года я прослужил в Борисоглебском училище. За это время не было ни одной ссоры или крупной стычки у меня с офицерами руководящего состава училища. Мы были единомышленниками.
.
Продолжаем формировать полки и части обеспечения. В Бутурлиновке всё начали с нуля. Аэродром начали строить сразу после уборки урожая пшеницы. До 1960 года в Бутурлиновке был аэродром, военный городок, но всё это при «разгоне» училища было передано гражданским властям.
С начальником связи училища Е.И. Нудновым по оси ВПП мы отмерили сажнем положенные расстояния, забили колья, отметив ими расположение ближних и дальних приводных радиостанций. Начали строить домики для них. И так во всём. Жилой городок построили на месте городской свалки (другого места не нашлось). Но всё сделали. Полк начал летать и обучать курсантов в заданные планом сроки.
Случаются у нас и неприятности, приходится за них отвечать. Вызывают в Москву или Кубинку на заседания Военного Совета. Перед ним держим ответ.
Как-то мне позвонили из штаба ВВС округа и сообщили, что по плану Военного Совета я буду заслушан по вопросу о состоянии службы войск. Я подготовил свой краткий доклад.
На заседании Военного Совета кроме службы войск также рассматривался вопрос о состоянии автослужбы и мерах по борьбе с автопроисшествиями.
Совет проводился в Кубинке. М.П. Одинцов отсутствовал, вёл заседание его первый заместитель генерал-лейтенант авиации Михаил Семенович Дворников. Присутствовали ЧВС, начальник штаба, начальник тыла и другие руководители ВВС округа, вузов, соединений и частей. Военный Совет принял решение вначале заслушать основные доклады по обоим вопросам, а затем обсудить их одновременно.
Выслушали мы доклады начальника штаба и начальника тыла ВВС округа. Затем стали заслушивать нас, «подопытных». Первым вызвали к трибуне врио начальника штаба Тамбовского авиаучилища имени М. Расковой. Это был очень крупный мужчина, что в высоту, что в ширину. Голос у него под стать фигуре, как «иерихонская труба».
Стал он этим голосом читать свою заранее подготовленную речь.
Это не понравилось ЧВСу. Пароятников прерывает его.
– Товарищ полковник, не надо нам читать. Что Вы умеете читать, мы знаем. Вы лучше нам доложите положение дел со службой войск.
– Я, товарищ генерал, Вам докладываю о службе войск...
ЧВС снова его останавливает своим вопросом:
– Товарищ полковник! Вы доложите, кто у вас отвечает за службу войск. Вы отвечаете за неё?
– Отвечаю, товарищ генерал. За неё все отвечают и Вы тоже за неё отвечаете, – отпарировал он.
Что тут началось. Побагровевший, как бурак, Дмитрий Тарасович, вообще, человек добрый, от такой дерзости (как он и его коллеги посчитали) перешёл на суровые ноты в голосе. Коллеги, сидящие за «руководящим столом», активно его поддерживали. Больше говорить ему не дали, водворили на место в зал.
Вторым вызвали меня. Я докладывал о состоянии службы войск, о проделанной работе и принимаемых дополнительных мерах по её совершенствованию. Минут через пять меня прервали и потребовали доложить по второму вопросу. Я к нему готовился не так старательно и тщательно, как к первому. А тут ещё недавно у нас произошло происшествие. На личном автомобиле из Жердевки в Воронеж ехал со всей семьей командир полка полковник Осташков. Машину вёл сын, курсант второго курса, отец дремал рядом, сзади сидели жена с дочкой. На повороте машину занесло и развернуло на 360 градусов. Водителя выбросило из машины и он погиб. Остальные не получили ни царапины.
Доклад по второму вопросу не совсем удовлетворил заслушивающих.
Третьим вызвали начальника штаба Кубинской авиадивизии полковника Виктора Дмитриевича Заволокина. Наверное, так было запалнировано заранее Военным Советом – «нанести удар по штабам». В дивизии накануне произошло автопроисшествие. Заволокин решил начать сразу своё выступление с него. К тому же, он наблюдал первых два выступления и видел, что основной упор делается на борьбу с автопроисшествиями.
Он начал свой доклад словами:
– Товарищи члены Военного Совета! Товарищи! Автопроисшествия были, есть и будут...
Далее говорить ему не дали. Перебивая друг друга, с глубоким возмущением «разряжались» на него генералы. Наносили ему они словесные удары, как боксеёу, ушедшему в глухую защиту, наносит удары его соперник, выигрывающий поединок с явным преимуществом.
«Измолотив» изрядно, они водворили его в зал. Во время перерыва к нам подошёл Д.Т. Пароятников. Он почувствовал, что они «перегнули палку» и хотел как-то поправить положение. Вот тут-то Заволокин и объяснил ему то, что не удалось сказать на заседании:
– Товарищ генерал, ведь я хотел сказать, что автопроисшествия были, есть и будут, если не организовать профилактическую работу по их предупреждению. Но мне удалось сказать только первую часть предложения.
Дмитрий Тарасович, примирительно улыбнувшись, посоветовал:
– А ты, Виктор Дмитриевич, так по заумному не строй предложения. Попроще, почётче.
.
Запомнилось одно из заседаний Военного Совета ВВС округа, посвящённое безопасности полётов. Вёл его командующий генерал-лейтенант авиации М.П. Одинцов. Присутствовал на нём от «верхов» заместитель Главкома ВВС генерал-полковник авиации И.И. Пстыго.
Основной доклад делал генерал-лейтенант авиации М.С. Дворников.
В ходе доклада он, подкрепляя тезис о необходимости тщательной подготовки лётчика к полёту, привёл как пример образцовой подготовки к полёту, М.П. Одинцова:
– Образцом тщательной подготовки к полёту может служить наш командующий. Недавно он катапультировался из самолёта. У него под защитным шлемом были одеты обычные очки. Так вот они и при катапультировании, и при открытии парашюта, и при приземлении даже не соскочили с его носа.
Я вижу, как при этих словах лицо заместителя Главкома налилось краской, оно побагровело, а затем стало лилово-красным. Он повернулся к докладчику всем телом и сердито прервал его:
– Дворников! Что Вы тут буровите! Думать надо, прежде чем говорить. Лётчики из-за грубой ошибки, допущенной при выполнении пилотажа, вогнали самолёт в штопор, не вывели его и катапультировались, а Вы приводите их, как образец подготовки к полёту! Надо лучше готовиться к полёту на земле, тогда не придеёся прыгать.
Нам, сидящим в зале, было неловко за резкость начальника. Дважды Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации. Мы считали, если и надо было разобраться с лётным происшествием, то, не в таком тоне.
А случай такой действительно произошёл. Командующий и проверяемый им командир полка полковник Николай Андреевич Власов катапультировались из МиГ-23, потерявшего управляемость.
Я, например, гордился своим командармом, что он в уже немолодом возрасте продолжает летать на истребителе, в отличие от многих других командующих, пересевших на правое сиденье транспортного Ан-24, при наличии на левом первоклассного опытного лётчика.
.
В борисоглебских лесах хорошая охота. Зимою – на лося, оленя, кабана, лисицу и зайца, а весной и осенью – на утку, вальдшнепа.
Один раз весною на вальдшнепа мы поехали всей семьёй. Машину оставили у дороги, а сами пошли к месту охоты. Вальдшнепы весной летят на призывной зов самки и её подлёты, которые она выполняет на опушке леса. Выбрали место. Сзади нас тёмной сплошной стеной чёрный лес, а впереди – поле, засаженное подросшим молодым лесом. В лесу земля полностью ещё не оттаяла. То там, то сям под ногами попадаются плешинки набухшего водой снега.
Тишина стоит такая, что в ушах ломит. Воздух прохладный, настоянный на лесных запахах. Дышится легко. Пока дошли до места, солнце скрылось за горизонтом, оставив выше его багряные горизонтальные полосы. Быстро густеют сумерки. По-очереди с сыновьями, Колей и Юрой, бросаем вверх шапки, изображая «подлёт» самки. Вскоре услышали характерное «курлыканье» вальдшнепа, а затем низко, над самыми верхушками деревьев показалась сама птица, летящая к нам. Все замерли. Выстрел. Вальдшнеп падает в кусты. Подбегают ребята, поднимают серый, ещё совсем тёплый комочек, в который превратилась, только что летевшая птица. Смотрю на сыновей, жену. На их лицах нет радости, а, наоборот, смятение и жалость. Нет радости и у меня – охотника. Уже жалею о выстреле.
Постояли ещё, прислушиваясь. Тишина. Вскоре совсем стемнело, на горизонте показалась одна, за нею вторая, третья звезда, а когда вышли к дороге, то на небе мерцали сотни звезд. Заметно похолодало. Захотелось скорее попасть в тёплый уют своей квартиры.
Этот выезд запомнился каждому члену семьи, уверен навсегда, так как он был единственным в таком составе, единственным на вальдшнепа.
Запомнилась охота на уток. Выехали мы семьями на своих машинах к озеру группой: Никоновы, Холодковы, Медведевы и мы. Кто-то, уже не помню кто, дал мне костюм аквалангиста. В нём я, с ружьём в руках и патронташем на шее, пошёл к середине мелководного озера. Утки пролетали стороной. Слышу стрельбу охотников, оставшихся на берегу, думаю, что напрасно я полез в озеро. Успокаивает, что утки из-за меня, бродящего посредине озера, летят к берегу, то есть к охотникам. Я как бы оказался в загоне на уток.
Небо быстро окутывают сумерки. С берега слышатся голоса, что пора заканчивать охоту. Иду к берегу. По пути попадаются кусты камыша. Остановился около одного из них, замер неподвижно, слившись с кустом. Вижу, как утка заходит на посадку. Она снижается по глиссаде прямо на меня. Вот уже выпустила перепончатые лапки, опустила хвост и подняла голову, и на этих «закритических углах атаки» стремительно приближается ко мне. Если бы меня не охватил охотничий азарт, и я бы не выстрелил, то селезень, а это был он, сел бы прямо у моих ног и его можно было бы поймать руками. Но я почти в упор выстрелил. Дробь пучком, как пуля, пролетела мимо. Селезень с перепугу заорал, резко затормозил частыми взмахами крыльев, завис как вертолёт, на одном месте, затем, взмыв сначала вверх, затем вниз, зигзагами унёсся в темноту сумерек. Слышен был только свист его крыльев.
.
Такие выезды были редкими, главным была напряжённая работа. Приближается первый выпуск курсантов. Всем нам хочется, чтобы наше училище было не хуже других. Больше всех, пожалуй, этого хочет начальник училища.
В марте 1973 года на совещании он высказал мысль:
– Во всех училищах есть монументы. Нам тоже надо построить монумент, чтобы было как у всех, а можно и получше.
Мы все дружно поддержали эту идею. Решили написать обращение к личному составу училища и начать сбор средств на строительство, а также объявить конкурс на лучший проект монумента.
В заключение совещания Анатолий Николаевич объявил, как отрезал:
– Срок открытия монумента – День Воздушного Флота. Начальником строительства назначаю Дмитрия Ивановича.
Для меня это было неожиданным, как гром среди ясного неба. Я при своей огромной занятости никак не ожидал, что это будет поручено мне. «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся», – этому принципу я последовал и в этот раз.
Обращение разослали. Ждём предложений по архитектурному решению задач. Сбор денег идёт, а предложения не поступают.
Правда, приходил один подполковник-артиллерист в запасе и предлагал воздвигнуть на пьедестале «аллегорию самолета, стоящего носом вниз и клюющего им змею». У этого энтузиаста есть брат-архитектор. Вот он и сказал, что в настоящее время нормальные, как в старину, памятники уже не строят, так как они из моды вышли, а ныне всё больше строят «аллегории», то есть надо такое создать, чтобы оно чем-то напоминало то, что ты хочешь сказать своим творением, но чтобы сразу никто не догадался, что же это такое.
По замыслу автора змея олицетворяла фашизм, «аллегория самолёта» изображена в виде голубка, которого обычно мальчишки делают из бумаги и запускают в школе на переменах, а иногда и на уроках...
Анатолий Николаевич, посмотрев на эту «аллегорию», чертыхнулся:
– Это же, чёрт знает, что за хреновина такая! Самолёт когда стоит на носу, то это означает аварию. Этот «пушкарь», он что хочет заложить аварийность нам в училище? Гоните Вы его, Дмитрий Иванович, отсюда подальше. Пусть он свои мортиры на «попа» ставит, а самолёт – не позволим!
В один из дней я и В.П. Ткаль поехали в Поворино на лагерный аэродром. Ехали проселочной дорогой. Когда проезжали села, то почти в каждом из них видели заброшенные храмы. Стояли они, бедные, без крыш, окон и дверей. Только стены стояли незыблемо,. И время, и злые люди пытались их разрушить, но им это не удалось.
Я высказал мысль:
– Вот, смотри, Владимир Прокофьевич, сколько времени прошло, а стены храмов стоят. Наверное, в раствор для крепости сырые яйца добавляли.
– Да, Дмитрий Иванович, не яйца, а душу вкладывали в эти стройки – возразил мне начальник политотдела.
Так оно, конечно, и было.
На аэродроме мы занялись каждый своим делом.
Я, проверяя организацию внутренней службы, ознакомился с книгой рапортов дежурных по лагерному сбору. В ней, от страницы к странице, шли однообразные записи типа: «замечаний нет», «сдал», «принял». В общем всё хорошо, «прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо…».
И вдруг среди этих формальных рапортов мне попадается рапорт на двух листах. Читаю. В нём со знанием дела и принципиально изложены недостатки в организации службы.
Там и про автопарк, и про столовую, и про склад ГСМ, и про водоснабжение... Очень толковый рапорт написал дежурный по лагерному сбору лейтенант Руцкой.
Спрашиваю:
– Кто у вас этот лейтенант?
– Лётчик-инструктор, товарищ полковник.
– А где он сейчас находится?
– На полётах, товарищ полковник.
Я не стал отрывать его от полетов, подумав, что надо будет обязательно с ним встретиться.
Позвонил в Жердевку командиру полка:
– Николай Макарович, Вы в лагере бываете?
– Так точно, бываю.
– А с книгой рапортов знакомитесь?
– Да, конечно. Я знаю, что Вы имеете ввиду. Это Руцкой. Я читал его рапорта. Ему всё не так. Он всем недоволен.
– Николай Макарович, позвольте дать другую оценку этому рапорту. Это готовый план устранения недостатков в организации службы войск. Вам осталось прямо на рапорте указать кому и в какой срок устранить недостатки, а что делать в нём указано.
В тот раз с автором встретиться не удалось.
Вернусь к монументу. Время идёт, а предложений на конкурс всё нет. Создали уже и команду для строительства. В неё вошли начальник КП училища подполковник В.А. Медведев, капитаны Хохлов и Занкович, прапорщик Н.С. Чирко, несколько специалистов из ТЭЧ авиаполка, группа солдат в количестве 10 человек.
Денег собрали 9048 рублей. Монумент решили строить в молодом парке, заложенном два года назад под моим личным руководством на стоянке самолётов бывшего аэродрома училища, а до 1923 года это поле было плацем кавалерийского полка сначала императорской, а затем Красной Армии.
Потоптали это поле основательно – лошади и самолёты. Поэтому трудно приживались деревья на нём.
Поскольку проекта монумента нет, то мы, команда по строительству, решили предложить свой проект. Хотели на пьедестал водрузить земной шар, а вокруг него по спирали ввысь уходящий в небо самолёт. Через несколько лет я увидел в Москве на крыше ресторана «Арбат» примерно такую же композицию.
К счастью, эту идею осуществлять не пришлось. И вот по какой причине.
В один из дней мне передали с аэродрома Поворино свёрток-трубочку из бумаги. Развернув его, я увидел рисунки трёх вариантов проекта монумента. Во всех трёх основу составлял самолёт, взмывающий в небо. В одном проекте предусматривалось под монументом помещение для музея.
Пригласил Володю Медведева. Он обладает дизайнерским вкусом. Он рисунки одобрил. Мне они тоже понравились. Читаем внизу подпись: «А. Руцкой». Я сразу вспомнил толковый рапорт дежурного по лагерному сбору в Поворино.
Вызвал автора в штаб училища. На другой день в кабинет вошёл молодой, худощавый, выше среднего роста светлоглазый лейтенант и доложил:
– Товарищ полковник, лейтенант Руцкой по Вашему приказанию прибыл!
Поздоровались рукопожатием. Пригласил его столу и попросил рассказать о себе.
Вот каким запомнился мне его рассказ:
«Родился я в 1947 году. Отец – военнослужащий, танкист, подполковник запаса. Всю войну провёл на фронте. В семье, кроме меня, ещё два брата. Я кроме средней школы окончил художественное училище. Во время срочной службы был стрелком-радистом в бомбардировочной авиации. После увольнения из армии работал в бригаде по художественной отделке ресторанов, домов культуры и т.д., зарабатывали неплохо, но крепко выпивали в нашей бригаде.
Отец мне сказал:
– Сопьёшься, Саня, уходи из бригады.
В это время объявили набор во вновь созданное Барнаульское училище летчиков. Отец посоветовал поступать в него. Да у меня и самого было такое желание. Я ещё в 9 классе параллельно со школой занимался в аэроклубе. Поступил. По возрасту был значительно старше других курсантов. Меня назначили старшиной курса, так что командирский опыт приобрел ещё в училище. После окончания училища был направлен лётчиком-инструктором в Борисоглебское училище в жердевский полк, где, как Вам известно, и служу сейчас».
По ходу рассказа лейтенанта я увидел кое-что из моей курсантской жизни и лейтенантской молодости.
После его рассказа я посвятил его более подробно в задачу по сооружению монумента. Мне импонировала его уверенность в собственных силах и умение с достоинством держаться со старшим начальником.
С его проектами я сходил к начальнику училища. Он их в целом одобрил и разрешил зачислить автора в команду строителей монумента.
Отпустил я его в часть на двое суток для решения вопросов, связанных с трёхмесячной командировкой.
По прибытии автора проекта в штаб училища мы внимательно изучили проект и доработали его. Мы – это Руцкой, Медведев и я.
Во-первых, мы его «привязали» к местности. Во-вторых, решили поставить скульптуру лётчика, привезённую из Москвы, в своё время изготовленную по заказу В.И. Сталина.
В-третьих, наметили установить на специальных тумбах трёхлопастные винты моторов АШ-82 ФН самолёта Ла-5, на которых училище готовило лётчиков для фронта. Эту идею мы позаимствовали с памятника авиаторам в г. Азове, который я там видел.
В-четвертых, на монументе изобразить атрибуты прежнего училища, а именно – ордена Ленина и Красного знамени, поскольку до расформирования в 1960 году училище носило название «...ордена Ленина, Краснознамённое…».
В-пятых, подвести к монументу бетонную дорогу, построить перед ним площадку для построения личного состава
Руцкой произвёл расчёты фундамента. Он нам сказал, что наиболее предпочтительным является фундамент в форме окружности. А Медведев демонстрировал устойчивость фундамента такой формы на бочке из-под горючего, показывая, как трудно её перевернуть.
Через несколько лет, отдыхая в санатории «Архангельское», я поеду на экскурсию на Останкинскую телебашню и узнаю, что под нею фундамент заложен на глубину всего 9 метров. И тоже в виде круга. Я тогда был поражён такой малой глубиной этого фундамента и подумал: «Под нашим монументом фундамент будет помощнее».
Поехали на завод ЖБИ и заказали там плиты. Отрыли траншею под фундамент. Бетона столько, сколько нужно, чтобы залить фундамент, мы, конечно, не имели, хотя и нашли «дешёвую жилу». Собрали по всей округе камни, кирпич, железо. Всё это укладывали в траншею. Вначале для экономии бетона основание заливали водой с песком, а затем уже бетоном.
Пока завод изготавливал плиты, мы начали бетонировать дорогу к монументу. Сделали ее шириной 12 метров, а в длину она получилась почти 100 метров. Бетон по небольшой цене нам отпускал или начальник СМУ, или прораб, точно уже не помню, по фамилии Журба. Он горячо поддерживал «святое дело строить монумент памяти воинов-авиаторов, отдавших жизнь за честь, свободу и независимость нашей Родины».
В это время строилась автодорога Москва – Волгоград. Журба работал как раз на этой стройке. Так что бетон на нашу «малую дорогу», поступал, как бы по назначению с большой дороги. Журбу в конце концов, сняли с работы. После завершения сооружения монумента, мы ему вручили на память золотые часы.
Принимая из моих рук этот подарок, он сказал:
– Спасибо, дорогие товарищи! Я очень рад и горд, что принял посильное участие в этом святом деле – строительстве монумента-памятника лётчикам, погибшим ради победы над врагом. И добавил: а что с работы уволили, так вы не огорчайтесь. Руки, ноги целы, голова на плечах есть – без работы не останусь.
Мы тепло благодарим за помощь, за человечность, за порядочность всех, кто помогал нам в этом деле. Если бы мы этот монумент строили в нынешнее время, мы бы его не построили. В «рыночное» время совсем другие отношения между людьми...
Подошло время монтажных и отделочных работ. Руцкой многое делал своими руками. Научил солдат строительной команды выкладывать мозаикой нарисованные им картины воздушных боёв времён Великой Отечественной войны. Особенно талантливым учеником оказался рядовой Олег Романович Ни, по национальности кореец. Его за ловкость прозвали «скалолаз». У меня каждый раз сердце замирало, когда я видел его на острие плит, устанавливаемых вертикально. Очень боялся, что он может упасть, но, слава Богу, обошлось. Руцкой был у нас нарасхват. Без него, как главного специалиста, не обходилось ни одно дело. Он руководит и укладкой бетона, и обтёсыванием камней под цоколь, и их укладкой, и шлифовкой бетона на дороге и площадке, и выполнением мозаичных работ, и изготовлением звезды для «Вечного огня», и установкой освещения и т.д. и т.п.
Вся команда работала с колоссальным вдохновением и напряжением. Особо хочется отметить В.А. Медведева, занимавшегося материальным обеспечением стройки. Его дар строить отношения с людьми очень нам пригодился.
Монумент надо было построить за три месяца. Чтобы выполнить эту задачу, я перенес своё рабочее место на стройку. Поставил на стройплощадке стол, приказал провести туда телефонную связь. Туда же мне приносили поступающую в штаб почту, там я её изучал, принимал решение, там же рассматривал и подписывал необходимые документы.
При необходимости выполнения авральных работ, таких как разгрузка, погрузка, копка земли и т.д., привлекал курсантов, следующих мимо стройки с занятий, обеда или ужина.
Ни одного недовольного не было.
Правда, в самом начале строительства мне доложили, что капитан Занков выразился так:
– На работе самое главное делать вид, но не вспотеть...
В тот же день я его из команды откомандировал обратно на кафедру УЛО.
.
Монумент решено было открыть в День Воздушного Флота СССР. К этому времени уже был подписан приказ ГК ВВС о моём назначении начальником оперативного отдела штаба ВВС Приволжского военного округа, но я продолжал руководить стройкой.
На завершающем этапе, когда уже был виден её хороший результат, у некоторых должностных лиц появилась зависть к нашему успеху. Но таких были единицы.
На монумент установили планер самолёта МиГ-19, который нам выделил командующий ВВС МВО. В Борисоглебск его перегнали из Липецкого центра. Специалисты ТЭЧ 160 уап сняли с него двигатели и оборудование.
На пьедестале скульптуры лётчика написали слова Твардовского из «Василия Тёркина» (немного перефразировав их). Лётчик, как бы, обращается к нам, живущим на Земле:
.
Они бой вели, святой и правый,
Смертный бой,
Не ради славы,
Ради жизни на Земле.
.
На тумбах под винтами написали, что памятник посвящён воинам-авиаторам, отдавшим жизнь за свободу и независимость нашей Родины, что монумент сооружён на средства, собранные личным составом училища, что автором проекта является лётчик-инструктор лейтенант А.В. Руцкой.
Ранее уже был высажен кустарник, посеяна газонная трава, смонтированы фонари освещения. Большую работу по благоустройству проделала Лидия Сергеевна.
Накрыли белыми чехлами скульптуру, винты, знамя.
Под утро прямо у монумента на матрацах забылась коротким сном команда строителей.
Скоро уже наступит момент открытия. Бужу Руцкого. Он встаёт и еле стоит на ногах. Доработался до изнеможения. Похудел, черты лица заострились, загорел под жарким в то лето солнцем. Похудели и другие члены коллектива строителей, но Саше досталось больше всех.
Открытие монумента превратилось в грандиозный праздник. Было и зажжение «Вечного огня», и великое множество корзин с цветами, выступление на митинге начальника училища, ветеранов и, конечно, автора проекта и главного исполнителя работ – А.В. Руцкого. А затем прохождение училища торжественным маршем. Был снят кинофильм, сохранился ли он, не знаю.
.
Да, хорошее дело мы сделали. Монумент стоит незыблем. Построен он с душой. Будет стоять очень долго, если не помешает кому-то из власть предержащих.
.
Директор завода ЖБИ перед открытием монумента похвалил нас за качество и, особенно, за сжатые сроки стройки:
– Если бы поручили строить заводу, мы бы его строили три года, а вы за три месяца...
Смотрю на расходную часть бюджета строительства: бетон – 3253 руб., ж/б плиты – 1035 руб., керамическая плитка – 1504 руб., титановый сплав – 1800 руб., отражатели – 115 руб. и т.д. на 11 августа 1973 года остаток средств составил 1112 руб.
На эти деньги мы купили подарки для поощрения строителей и на торжественном собрании, посвящённом Дню Воздушного Флота СССР, вручили А.В. Руцкому – ружье МЦ-21, В.А. Медведеву – золотые часы, каждому солдату – часы «Командирские», сварщику – костюм, и т.д.
.
Почти четыре года отдано становлению училища. Оно полностью сформировано. В его составе 4 авиаполка по 4 эскадрильи, полёты идут одновременно на 8 аэродромах. Налёт училища за год бывает больше, чем в воздушных армиях, особенно таких как, «одесская».
Много интересных, а ещё больше просто хороших людей мне встретилось в училище. Часть из них я упоминал, большую часть не упомянул, так как сделать это невозможно.
С некоторыми из них мои служебные и жизненные пути пересекутся (А.В. Руцкой, А.М. Гостев, Е.И. Нуднов, В.И. Мишустин и др.).
Многих бывших курсантов я встречал на аэродромах нашей большой страны, за рубежом, в том числе в Афганистане.
.
Вместо себя я предлагал назначить начальником штаба училища своего заместителя подполковника А.И. Груня, выросшего в училище за три года от заместителя начальника штаба полка до заместителя начальника штаба училища, но «наверху», к сожалению, не поддержали.
27 августа 1973 года меня торжественно проводили к новому месту службы. Было построено училище, сказано много хороших слов, вручил мне Анатолий Николаевич сувенир-монумент, выполненный прапорщиком Н.С. Чирко. Лидия Сергеевна преподнесла огромный букет цветов, самых красивых, громко рыдая при этом. Жаль мне женщину. Она уже немолода, легко ранима, а многие этого не понимают. Попросил А.И. Груня оказывать ей помощь.
Последний раз прошло передо мной училище торжественным маршем. Прощай училище, прощайте «односумы», огромное вам спасибо. За ваш великий труд, за помощь, поддержку, которые я получал от вас.
Покидая Борисоглебское авиаучилище, я еще раз благодарю всех своих сослуживцев, особенно своих ближайших помощников, без добросовестного труда которых невозможно было бы выполнить то многообразие дел, которое надо было сделать: А.И. Груня, В.К. Иванова, Е.И. Нуднова, В.А. Медведева, Б.А. Маханькова, Н.С. Сотскова, В.А. Стенина, В.И. Мишустина и многих других.
Все мы «горели» своим делом, и судили о нас по делам нашим, ибо как говорил М. Сервантес: «Каждый из нас – сын своих дел. Всякого человека должны судить по его делам».
|
