|
|
Соболев Николай Алексеевич
Уроженец города Борисоглебска
Окончил Балашовское лётное училище в 1942 году
Герой Советского Союза Дата указа 01.07.1944, медаль № 3920, орден Ленина № 18686
.
.
Соболев Николай Алексеевич родился 8 декабря 2021 года в г. Борисоглебске Борисоглебского уезда Тамбовской губернии РСФСР (ныне городского округа Борисоглебск Воронежской области). По национальности русский.
Окончил 7 классов в Борисоглебске, затем Воронежский авиационный техникум. Учился в аэроклубе.
.
В Красной Армии с 1940 года. В 1942 году окончил Балашовскую военную авиационную школу пилотов.
В действующей армии с августа 1942 года. Воевал лётчиком, командиром звена и эскадрильи на Западном, Юго-Западном, 3-м Украинском, 3-м и 2-м Прибалтийских фронтах. Член ВКП(б)/КПСС с 1944 года. В боях дважды ранен.
Участвовал:
- в Ржевско-Сычёвской операции на Гжатском направлении – в 1942 году;
- в боях на Харьковском направлении, в освобождении города Запорожье и боях над Днепровскими плацдармами – в 1943 году;
- в боях за города Никополь, Кривой Рог, в Березнеговато-Снегирёвской операции, в Псковско-Островской и Рижской операциях, в том числе в освобождении городов Тарту, Сигулда, Рига – в 1944 году;
- в боях с Курляндской группировкой противника – в 1945 году.
Командир звена 237-го штурмового авиационного полка старший лейтенант Соболев к апрелю 1944 года выполнил 92 боевых вылета на штурмовку скоплений войск противника.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм старшему лейтенанту Соболеву Николаю Алексеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина (№18686) и медали «Золотая Звезда» (№3920).
.
С 1946 года капитан Н.А. Соболев в запасе.
В 1955 году окончил Всесоюзный заочный институт советской торговли.
Жил и работал в городе Харькове (Украина).
Умер 13 января 1996 года. Похоронен на кладбище № 2 в Харькове.
.
.
Награждён орденом Ленина (1.07.1944), двумя орденами Красного Знамени (6.03.1944; 29.04.1944), орденами Александра Невского (18.02.1945), Отечественной войны I степени (11.03.1985), Красной Звезды (7.11.1943), медалями.
***
.
***
 Самоотверженно сражались в грозном военном небе летчики-штурмовики Федор Ильич Садчиков и Николай Алексеевич Соболев, беспощадно громившие фашистских захватчиков. Воевавшие на легендарных штурмовиках Ил-2, бесстрашные герои уничтожили огромное количество боевой техники врагов..
Николай Соболев родился 9 декабря 1921 года в Борисоглебске Воронежской области. Учебу в заводском техникуме совмещал с занятиями в аэроклубе.
.
Накануне войны был призван в Красную Армию и направлен в авиационное военное училище, откуда вышел летчиком-штурмовиком.
Воевал на Западном, Юго-Западном, 3-м Украинском и 3-м Прибалтийском фронтах. Н.Соболев совершил 92 боевых вылета, воевал за освобождение Запорожья и Никополя, Днепропетровска и Кривого Рога, Николаева и Одессы.
Будучи командиром звена, водил в бой группы штурмовиков по 5-8 самолетов в каждой. Он был трижды тяжело ранен. За мужество и отвагу Николай Алексеевич Соболев удостоен звания Героя Советского Союза.
.
***
.
Николай Соболев ещё в школьные годы мечтал связать свою жизнь с авиацией. После окончания семилетки в Борисоглебске он поступил в Воронежский авиационный техникум и параллельно стал заниматься в аэроклубе, а затем в конце 1940 года стал курсантом Балашовской военной авиационной школы. В лётном училище Соболев продолжал учёбу, даже когда началась Великая Отечественная война. Только летом 1942 года он получил звание младшего лейтенанта и был направлен для прохождения службы в 327-й штурмовой авиационный полк, который входил в состав 214-й штурмовой авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта.
В августе-сентябре 1942 года младший лейтенант Соболев на самолёте И-153 «Чайка» выполнил несколько боевых вылетов на Гжатском направлении в ходе Ржевско-Сычёвской операции. А затем полк был переведён в Приволжский военный округ, где начал перевооружение на штурмовики Ил-2.
Только в апреле 1943 года в составе полка младший лейтенант Соболев прибыл на Юго-Западный фронт. Полк влился в 9-й смешанный авиакорпус 17-й воздушной армии.
Первый по-настоящему боевой вылет Соболева 5 июля 1943 года на штурмовку вражеского аэродрома «Осипово» чуть не стал последним в его жизни. В первый день начала Курской битвы штурмовики многих авиаполков выполняли боевые налёты на вражеские аэродромы. Соболев, несмотря на плотный огонь зениток, удачно выполнил заход и уничтожил при этом 2 вражеских самолёта. Но при выходе из атаки его Ил-2 получил сильнейшие повреждения от огня вражеских зениток, причём лётчик был тяжело ранен в лицо разорвавшимися осколками. Соболеву удалось выброситься с парашютом, и избежать плена. От ранения был деформирован нос, и правый глаз почти потерял зрение. 2 месяца, до освобождения этого района советскими войсками, Соболев находился на вражеской территории, с помощью местных жителей скрываясь от врага. К моменту возвращения в полк зрение на правый глаз почти восстановилось, что позволило Соболеву снова влиться в боевой строй лётчиков.
В ходе операции по освобождению города Запорожье младший лейтенант Соболев совершил 10 боевых вылетов. 10 октября 1943 года в районе села Гасановка Вольнянского района он уничтожил 1 танк и взорвал склад боеприпасов. Всего в боях за Запорожье Соболев уничтожил 18 автомашин, 2 танка 2 самолёта, 4 полевых орудия, до 80 гитлеровцев, подавил огонь 3-х зенитных батарей. За отличие в этих боях он был награждён орденом «Красной Звезды».
После освобождения Запорожья лётчики полка, в котором воевал лейтенант Соболев, сосредоточили свои усилия на Никопольском плацдарме врага и Криворожском направлении. 1 февраля 1944 года в пригороде Кривого Рога Долгинцево группа из 5 Ил-2, ведомая командиром звена лейтенантом Соболевым, уничтожила 16 автомашин с военными грузами, 9 повозок, 2 орудия полевой артиллерии и до 20 гитлеровцев.
В марте 1944 года началась Березнеговато-Снегирёвская операция, в результате которой была полуокружена большая вражеская группировка. 13 марта 1944 года Соболев выполнял задание по разведке войск противника и обнаружил в районе села Малеевка Березнеговатого района зажатые в кольцо вражеские части. По данным его разведки полк произвёл 35 самолёто-вылетов и уничтожил 72 автомашины, 82 повозки и много гитлеровцев. Через 3 дня Соболев отлично выполнил задание по разведке места дислокации частей 4-го гвардейского кавалерийского корпуса, ушедшего в прорыв, и продвинувшегося далеко на запад по тылам вражеских войск. Лётчик не только разыскал местонахождение подвижной группы, но и установил с нею связь командования. 20 марта 1944 года после выполнения задания по разведке войск противника был атакован четвёркой Ме-109. Умело уходя от ударов, лётчик вёл тяжёлый оборонительный бой. Его самолёт был повреждён, а сам он получил осколочные ранения, но, тем не менее, ему удалось посадить самолёт на своей территории. Лечился в медсанбате.
К этому времени лейтенант Соболев совершил 92 боевых вылета, в которых нанёс врагу большой урон, и был представлен командованием к званию Героя Советского Союза. Кроме этого за отличия в ходе Никопольской, Криворожской и Березнеговато-Снегирёвской операций он был награждён двумя орденами Красного Знамени.
Летом 1944 года, когда линия фронта стабилизировалась на Днестре в Молдавии, вся 305-я штурмовая авиадивизия была передана в состав 14-й воздушной армии 3-го Прибалтийского фронта. С июля 1944 года командир эскадрильи старший лейтенант Соболев участвовал в Псковско-Островской, Тартуской и Рижской операциях. Он наносил штурмовые удары по скоплению вражеских войск в районах станции Печоры, города Тарту, вражеской оборонительной линии «Сигулда», и за отличие в ходе боёв в Прибалтике был награждён орденом Александра Невского.
В ноябре 1944 года все части 14-й воздушной армии с расформированием 3-го Прибалтийского фронта были переданы на другие фронта. Полк Соболева вошёл в состав 15-й воздушной армии 2-го Прибалтийского фронта. До конца войны командир эскадрильи Соболев участвовал в боях с вражеской группировкой, прижатой к морю в Курляндии.
После войны Николай Алексеевич Соболев демобилизовался из армии. Жил в городе Харьков, где долгие годы до выхода на пенсию проработал в системе торговли, занимая ряд руководящих должностей.
***
.
АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
.
Родился я 9 декабря 1921 года в бедной крестьянской семье, в городе Борисоглебске. Воронежской области. Отец мой, Соболев Алексей Иванович, рождения 1897 года, в это время служил в Советских органах «ЧК» на железнодорожном узле города Борисоглебска.
Родного своего города я хорошо не знаю, так как родители мои вскоре переехали из этого города (мне не было тогда полгода) на свою родину в деревню Малая Верейка Землянского района Воронежской области. Уже позже, во время Великой Отечественной войны, янесколько раз был в городе Борисоглебске. Конечно, было приятно повидать город, в котором родился. Родные места родителей стали родными и для меня.
Детские годы я провел в этой деревне. Здесь начал учебу в школе. Особого детства у меня, конечно, не было. Рос как и все крестьянские дети. Помогали родителям по хозяйству. Много играли. Как себя помню, я в играх всегда верховодил, но и в ответе всегда был я. Особенно мне доставалось от мамы, она у нас была строгая‚ справедливая, за шалости наказывала, даже и подзатыльник могла дать иногда.
В период коллективизации отец одним из первых вступил в колхоз. Но скоро нашу семью постигло несчастье. Тяжело заболела мать. Лечили ее очень долго. И в связи с тяжелой болезнью матери вся семья была вынуждена переехать из деревни под Воронеж на ст. Латную. Здесь я продолжал учебу в школе.
С 1933 года постоянным местом жительства нашей семьи было карьер «Стрелица» Семилукского района Воронежской области. Здесь я в 1938 году окончил 7 классов НСШ и поступил учиться в Воронежский авиатехникум имени В.П.Чкалова на отделение конструкторов самолетов. Учился успешно‚ особенно любил математику, физику, сопротивление материалов и черчение. По этим предметам у меня всегда были только отличные оценки. Преподаватели былихорошие. Своей требовательностью мне запомнился преподаватель математики Иван Яковлевич Свиридов. Отличное знание математики, физики, сопротивления материалов помогло мне в дальнейшей учебе в авиашколе и институте.
В техникуме в 1939 году я стал комсомольцем. Прием помню был торжественный. Такие дни в жизни бывают не так уж часто. В большом актовом зале техникума собралосьмного студентов. Было общее собрание комсомольцев. Меня и моих товарищей, подавших заявления о приеме в комсомол, приглашали по очереди на сцену и мы, стоя у трибуны, рассказывали свою, еще тогда короткую, биографию. Нам задавали вопросы. Мы на них отвечали. Все это длилось каких-то 8-10 минут, но нам они казались часами. Вопросы помню и сейчас. Какой пост занимал Н.М.Шверник и Матиаш Ракоши. Ответил правильно. Николай Михайлович Шверник был председателем ВЦСПС, а Матиаш Ракоши был Генеральным секретарем ЦК Венгерской коммунистической партии.
Сколько было волнений. Конструкторская работа, самолетостроение мне нравились, но хотелось большего, хотелось летать. Только летать. И это желание возникло у меня еще с ранних лет. Вспоминается один случай. Мы были еще маленькие. Бегали по деревне, играли. Был хороший солнечный день. Вдруг до нас донесся непонятный для нас гул. Для нас, ребятишек, это было что-то непонятное, даже сверхъестественное. Мы тогда многого не знали. Наша деревня была далеко от железной дороги. Далеко было и до Воронежа. А районный центр был очень маленький, да и в этом городе нам не приходилось бывать. Мы не только не видели автомобиля, но даже трактора, и вдруг над нашими головами совсем низко пролетел аэроплан. Мы вначале испугались. Но это было мгновение. Он летел так низко, что нам показалось, что он садится рядом с нашей деревней в огороды. Мы, конечно, обрадовались и побежали за самолетом. Нам казалось: вот-вот он сядет. Но он так и не приземлился. Бежали мы очень долго. Уж очень нам хотелось близко посмотреть аэроплан, а особенно хотелось увидеть летчика. Он нам представлялся каким-то особенным человеком. Мы очень завидовали людям, умеющим летать. Так родилась моя мечта стать летчиком, и не покидала меня уж никогда. И когда я стал военным летчиком, я никогда об этом не жалел. Хотя путь был трудным, да и быть летчиком – это не такое уж легкое дело, особенно, когда началась Великая Отечественная война. Но чтобы летать, нужно было окончить аэроклуб. Здесь начинались первые шаги в большую авиацию. Воронежский аэроклуб я окончил в 1940 году, летал на У-2. Учился в аэроклубе без отрыва от занятий в техникуме, вечером – в аэроклуб. Сейчас иногда вспоминаешь это золотое время и невольно думаешь, как было хорошо. Как хорошо, что я родился при Советской Власти, как хорошо, что есть Коммунистическая партия, членом которой я являюсь, и как хорошо, что я живу в Великой Советской стране и вместе со всем народом строю коммунизм.
Часто вспоминаю, как впервые подошел к самолету, как впервые сел в самолет и поднялся в воздух с инструктором. Хорошо помню свой первый самостоятельный полет, когда вместо инструктора во второй кабине лежал мешок с песком. Сколько было радости. Первый самостоятельный, какая ответственность. Все должен делать сам. Малейшая ошибка и все может плохо кончиться. Помню полет прошел нормально. Поздравляли с успехом.
После окончания аэроклуба добровольно пошел в ряды Советской Армии и был зачислен курсантом военно-авиационной школы пилотов в городе Балашове.
.
Великая Отечественная война застала, меня в авиашколе. Летом 1941 года наша авиаэскадрилья находилась в лагерях под Балашовом. Здесь мы проводили учебные полеты. 22 июня 1941 г. в 10 часов утра нам на митинге объявили о вероломном нападении немецких фашистов на нашу Родину. Не верилось, что началась война - Великая Отечественная.
Начались кровопролитные бои. Наши войска с боями уходили в глубь страны. Были потери летного состава. И командование школы ускорило обучение на боевом самолете «Ильюшин-2». Работали много. Изучали материальную часть самолета, летали. К августу 1942 года учеба была закончена. Мне присвоили звание военного летчика. Моя мечта детства сбылась. Пройдя некоторую учебную тренировку в отдельной учебно-тренировочной авиаэскадрилье в городе Щелково под Москвой, я был зачислен летчиком 237 штурмового авиаполка, который в то время находился на Западном фронте. Находясь в городе Щелково, в августе месяце 1942 г., командование школы нас всегда подробно знакомило с положением дел на всех фронтах. Меня особенно интересовало положение дел на Воронежском фронте. В то время бои там шли тяжелые. Я и несколько других летчиков подали рапорта командованию с просьбой послать нас в авиачасти, находящиеся на Воронежском фронте. Хотелось участвовать в боях за родной Воронеж, за родные места. Рапорт мой был принят, и мне обещали направить на Воронежский участок фронта, но получилось по-другому. Командованию было видней. Меня направили в 237 штурмовой авиаполк, который участвовал в то время в боях в направлении Козельск – Сухиниги – Брянск. Молодых летчиков сразу в бой не посылали. Мы еще и еще раз, уже в условиях фронта, проходили тренировку. Уж очень у нас мало было опыта. Летать в школе и идти в бой – большая разница. А мы же были наскоро «испечены». Здесь мы видели, как горят самолеты фашистов, видели, как горят наши. Были под бомбежкой.
Надолго мне запомнился аэродром «Хатенки». Маленький аэродром, маленькая деревня. Первый боевой мой аэродром. Мы в это время много учились летному мастерству у боевых летчиков полка. Образцом для нас, молодых летчиков, был командир авиаэскадрильи капитан Цыганков. В то время он уже много имел боевых вылетов и имел награды. Его грудь украшали орден «Ленина» и два ордена «Красного Знамени». Это был замечательный человек и офицер. В 1943 г. в боях за станцию Барвенково Харьковской области он не вернулся с задания.
Образцом для нас был также командир авиаполка подполковник Николай Алексеевич Шеламов. Он был наш «Батя». А для меня он стал вторым отцом. Я его очень любил. И ко мне также он относился с любовью. Он был очень справедливый, чуткий, отзывчивый. Мне посчастливилось долго находиться под командованием подполковника Н.А.Шеламова, почти по конца войны. За месяц он был отозван из полка. Личный состав полка провожал его как самого дорогого, любимого человека, командира. Много труда и энергии он отдавал работе. Как сейчас помню, Шеламов отправляет восьмерку «Илов» на боевое задание. В это время для него ничего не существовало, все замирало. Пока не вернуться самолеты с задания, к командиру не подходи. Стоит он на посадочной площадке и ждет. Ждет, пока на горизонте не появятся все самолеты. Летят все. Шеламова не узнать: веселый, шутит. И так каждый раз, когда связано с боевым заданием. На отдыхе – весельчак, затейник всех развлечений.
Первым вылетом 5 июля 1943 г. я начал боевую работу, когда вместе со своими товарищами штурмовал вражеский аэродром на ст. Основа под Харьковом. Нашему 237 штурмовому полку было дано задание двумя группами по 8 самолетов штурмовать аэродром противника. Одна группа должна была работать с высоты 1200 метров, а группе, в которой я находился, было предложено штурмовать с бреющего полета. Окончательно боевое задание нам было доведено 4 июля 1943 г. в 10 часов вечера.
Первое боевое задание. Мы себе не представляли, какая опасность нас подстерегала. Только позже мы узнали, что это был за день 5 июля 1943 года. Немецкое командование в этот день начало свое генеральное наступление по всей линии фронта от Харькова до Орла для того, чтобы сломить сопротивление Советских войск и закончить войну в свою пользу. Были брошены все войска в наступление, в том числе и истребительная авиация. Обо всем этом нам не было известно. Рано утром 5 июля 1943 г. наши самолеты поднялись в воздух и пошли на цель. Подошли к линии фронта – нас встретили заградительным зенитным огнем. Стреляли много, но на этот раз не особенно точно. А вообще они стреляли хорошо и точно. Перелетели передний край. Наша группа пошла на бреющий полет. Тут и началось. Истребители, которые должны нас прикрывать, потеряли нас, и ушли с первой группой. Нас нашли немецкие стервятники. В неравном бою много тогда потерял наш полк летчиков и стрелков. Некоторые на подбитых самолетах сели на оккупированную территорию и попали в плен, в том числе и я, после тяжелого ранения. Некоторым удалось избежать плена, и долго находились на территории, занятой немцами. Затем перешли линию фронта, и вернулись в свой полк и продолжали боевую работу. А некоторые летчики и стрелки погибли. Так что боевое крещение мы получили хорошее. После того как нас стали атаковать немецкие истребители, мы как-то растерялись. Мой стрелок Николай Клековкин был сразу убит. После первой очереди истребителя он так закричал в наушники, что по моему телу пошли мурашки, я понял, что он смертельно ранен. Второй очередью был тяжело ранен в лицо я, а самолет подбит. При посадке я потерял сознание. Пришел в сознание после того, как меня немецкие солдаты, вытащили из кабины самолета. Не знаю, сколько я был в таком состоянии. Только помню, прохладный ветерок, который привел меня в сознание. Я начал шевелиться и когда повернулся на бок, то увидел рядом своего стрелка мертвого. Ко мне подбежали немцы, сняли с меня ремень с пистолетом и вытащили все содержимое из карманов. Я вновь потерял сознание. В гражданской больнице я вновь пришел в себя. После допроса мне немного «зашили» раны. Однако, все раны не зашили. Не было хирургических инструментов. Здесь я также часто терял сознание. Было потеряно много крови.
Хочется сказать много хороших слов о наших Советских людях, которые временно остались на территории, оккупированной немцами. Фашистская оккупация не сломила их любовь к своей Родине, к воинам Советской Армии. Кто был в плену, тот знает‚ как это тяжело и морально, и физически. Как нужна в это время поддержка. Когда меня подобрали немцы, я был в очень тяжелом состоянии. Меня привезли в гражданскую больницу. Здесь я услышал русскую речь. И подумал, что еще не все потеряно. Появилась какая-то надежда. Хотя сестра, мне сообщила неприятную новость, что немцы меня увозят неизвестно куда. Надежда во мне осталась. Верилось, что все будет хорошо, раны быстро заживут, и что сумею вернуться к себе в полк и отомстить за всё.
Помню: везли меня на повозке. За повозкой шли люди и плакали. Привезли в немецкий госпиталь. Начали делать операцию на лице, разукрасили так, что в Москве в институте травматологии и ортопедии пришлось вновь эти швы разрезать и вновь сшивать.
Держали немцы меня отдельно, никого ко мне не допускали, кроме одной медсестры. естра, по имени Наташа, очень много уделяла мне внимания. Благодаря ее заботам я коекак жил. Она ночью приносила мне кушать, приносила лекарства. Видимо она очень рисковала. Я не мог понять, что немцы от меня хотели. Ведь они лечили меня в своем военном госпитале. И когда наши войска пошли в наступление 11 июля 1943 г., меня сразу в тот же день перебросили в госпиталь военнопленных. Накануне 9 или 10 июля 1943 г. у меня была интересная беседа. Медсестра, по имени Наташа, зашла ко мне в комнату – немцы держали меня в отдельном помещении при немецком госпитале – и тихо сообщила мне, что со мной хочет поговорить неизвестный ей гражданин. Причину такой беседы она мне не скала. Но посоветовала с ним поговорить. Я согласился. Ко мне в комнату вошел человек в военной форме власовской армии рядового состава. Ниже среднего роста, хромой на одну ногу, с палкой. Как потом выяснилось, был он без правой ноги выше колена, на протезе. Свою фамилию посетитель не назвал. Но как я уже писал, беседа была очень интересной. Он рассказал мне историю своего предательства, как я тогда понял, рассказывал искренне. Слова «партизан» говорил тихо и каждый раз оглядывался и предупреждал меня, чтобы я не произносил слово «партизан», так как немцы знали это слово без перевода и поэтому могли жестоко пытать и даже расстрелять без суда и следствия. Рассказал он мне, что родился‚ если память мне не изменяет, в 1922 г. в Харькове. При уходе советских войск из Харькова, остался на оккупированной территории, как он говорил, с радостью. Немцев встречал с хлебом и солью. Затем был добровольно зачислен в армию изменников Власовцев и после короткой военной подготовки был отправлен на фронт против Советских войск. В бою тяжело ранен был и, в конце концов, остался без ноги. И вот тогда-то он понял, что совершил тяжелое преступление – изменил Родине и должен за это ответить. Он так же был уверен, что за все это злодеяние он будет расстрелян. О своих злодеяниях при рассказе умалчивал, что-то серьезное было. Я не понимал, что ему было нужно от меня. В конце концов стало ясно. Он решил воспользоваться моим положением, что я нахожусь в плену и какие ждут меня последствия, он предложил мне освобождение от плена за спасение его от смертной казни. Раздумывать было некогда. Я дал согласие. Было договорено, что 11 июля 1943 г. к немецкому госпиталю к подъезду подъедет повозка с сеном. Я в это время должен был опуститься со второго этажа на первый этаж вестибюля, а затем должны были меня переодеть, вернее одеть, так как я был в немецкой длинной белой рубашке с печатью, без трусов и брюк, в гражданскую одежду и увезти на повозке с сеном. Причину несостоявшегося побега я тогда, да и позже, и сейчас не могу объяснить. Конечно, я готовился к побегу, да и медсестра Наташа не открыто, но стремилась содействовать этому. За день до намеченного побега ко мне в палату зашли немецкие врачи с медсестрами. Один из них был высокого военного чина, в пенсне, чувствовалось во всем – большой начальник. Среди немецких врачей в военной форме был один русский не в форме, который рассказал обо мне. Высокое начальство выразил недовольство и дал какое-то распоряжение. Как потом из рассказа медсестры Наташи стало известно, было предложено убрать меня срочно из госпиталя. Наступало 11 июля 1943 г. и надо было такому случиться, часов в 11, 12 ко мне в палату вновь зашел высокое начальство, и когда генерал вновь увидел меня в палате в кровати, разразился неимоверный гром. Все всполошились. Особенно досталось врачу русскому в гражданской форме. Меня немедленно отправили в госпиталь военнопленных на улице Карла Маркса в здание 13 средней школы. Приезжала ли подвода к немецкому госпиталю, установить так и не удалось. Не удалось так же выяснить, совпадение ли это было, что меня перед побегом, за несколько часов, отправили в госпиталь военнопленных.
В госпитале военнопленных мне стало легче. Кругом были свои. Хотя лечили в госпитале плохо. Лекарств не было. Легкораненых немцы еще кое-как подлечивали, а тяжелораненые тут же умирали. После излечения пленных отправляли в Германию в лагеря смерти и на каторжные работы. Мои раны стали заживать. Потом мне и еще некоторым военнопленным удалось убежать из госпиталя. Помогли нам в этом советские люди, патриоты Родины, которые временно остались на оккупированной территории. Находясь в госпитале, я и мои товарищи еще и еще раз убеждались, как горяча была любовь наших советских людей к социалистической родине, к защитникам этой Родины – воинам Советской Армии. Каждый раз, и утром, и вечером, и днем у колючей проволоки лагеря собиралось много народа. Они приносили нам кушать. Приносили хлеб, ведрами приносили суп, борщ.
Как мы им были благодарны. Потом выяснилось, что люди приходили издалека за десятки километров. Из всего этого можно было сделать вывод, что народ верил – скоро придет конец оккупации. После того как мне удалось уйти из госпиталя, со мною произошел очень интересный случай.
Подготовка к побегу каждого пленного проходила длительно. Все учитывалось. Первое, что делали – то меняли места лежания больного. Переносили с одной койки на другую, из одной палаты в другую и так до тех пор, пока немцы не потеряют больного из
вида. Только после этого осуществлялся побег. Так было и со мной. Ранения на лице, шрамы еще не совсем зажившие, зеленка на лице – все это затрудняло мой побег. Много думали, как вывести меня из госпиталя. Помещение и двор госпиталя был обнесен трехрядной высокой изгородью из колючей проволоки. Всегда и днем, и ночью были патрули с собаками. Был один путь – через проходную. Таким способом уже осуществляли несколько удачных побегов.
В госпитале со мной в одной комнате лежал летчик Жора Песоцкий. Мы с ним сразу подружились. В этот госпиталь он попал раньше, чем я. Он тоже был сбит на самолете Ил-2. Его самолет загорелся и Жора получил ожоги лица и рук. После посадки на фюзеляж (на «живот») он потерял сознание и был взят в плен. Что самое главное – Жора Песоцкий раньше был летчиком 237 шап и хорошо знал командира полка Николая Алексеевича Шеламова и многих других командиров. Можете себе представить, как он был дорог для меня.
Песоцкий Георгий Яковлевич (14.04.1918), лейтенант, зам. командира эскадрильи 625 шап, не вернулся с боевого задания 07.07.1943 из района поселка Маслова Пристань, Шебекинского района, Курской области.
И вот после того, как его подлечили, ему устроили побег. Перед побегом мы с ним простились как давние друзья. Пожелал я ему успешного побега. Так оно и получилось, через проходную его провели как мужа медсестры Тони Шевченко, который приходил якобы на врачебную консультацию. Тоня Шевченко работала в госпитале военнопленных медицинской сострой. Конечно, было рискованно. К счастью, на проходной дежурили австрийские солдаты. Но потом произошло неожиданное: когда Тоня Шевченко и Жора Песоцкий вышли из госпиталя и шли в сторону Южного вокзала по улице Карла Маркса, навстречу им появился немецкий офицер – начальник концлагеря, к которому относился госпиталь военнопленных. Это был самый строгий, злой и беспощадный фашист. Рассказывали, что был один случай, когда он у себя в кабинете застрелил русского врача, который лечил военнопленных в госпитале, только за то, что он ему в чем-то возразил. Как потом вспоминала Тоня. Шевченко, стало очень страшно. Даже не помнила, как они с ним поравнялись, как поздоровалась. Только помнит, как она улыбнулась ему и еще больше‚ прижалась к своему названному мужу – Жоре Песоцкому. В таком состоянии они шли долго, почти до Южного вокзала. Затем Жору Песоцкого Тоня передала связным подполья Наталье Пимоновне Протопоповой и Шуре Поддубной. А сама Тоня сразу ушла домой, чтобы успокоиться, собраться с мыслями. Еще раз обдумать, как себя вёсти, если на следующий день будут вопросы от начальника концлагеря. Но все прошло благополучно. И меня решили также вывести через проходную. Была создана версия, что мне необходимо сделать рентген моего израненного лица на предмет обнаружения осколков от снарядов. В госпитале военнопленных рентгеновского аппарата не было, поэтому врачи разрешили мне сделать рентген в немецком госпитале, который располагался тогда в помещении. 1-й Советской больницы им. Ленина, напротив госпиталя военнопленных, как я уже писал, в помещении средней школы № 13 по улице Карла Маркса. Для того, чтобы была возможность произвести побег, врачи взяли с собой на рентген одного тяжело раненого в легкие Алексея Устинова, которого несли на носилках.
И вот мы вышли через проходную из-за колючей проволоки. Для конвоя был выделен один солдат-австриец, который сопровождал нас в немецкий госпиталь до рентгеновского кабинета. Сделали рентген Алексею Устинову и понесли его снова в госпиталь военнопленных. Меня оставили в темном рентгеновском кабинете. Патруль (конвой) на это не обратил внимание и пошел вместе с сотрудниками и Алексеем Устиновым в госпиталь. Так я остался, можно сказать, на воле. Нервы были напряжены до предела. Что будет дальше? Я еще находился в немецком госпитале, еще одет в одежду военнопленного. В это время нужна была поддержка. И она пришла. Сотрудники рентгенкабинета, присутствующие со мной в комнате, были спокойны. У них не было никакой тревоги. Это, конечно, как-то передалось и мне. Я немного успокоился. Находился я в этом госпитале всего несколько минут, но какими они были длительными. Оказывается, ожидали связного подполья с гражданской одеждой для меня. Необходимо было переодеться, но он немного задержался.
Дальше в немецком госпитале держать меня стало опасно, хотя врачи-рентгенологи были наши люди и имели отношение к Харьковскому подполью. Но длительная задержка может обратить внимание сотрудников немецкого госпиталя, да и могут обратить внимание в госпитале военнопленных, хотя там уже все было предусмотрено и сделано. На мою кровать был размещен раненый военнопленный, который лежал в коридоре. Вместе с врачами я вышел во двор госпиталя. Принесли одежду. Стал вопрос – где можно переодеться. Такой вариант не был предусмотрен. Мысль срабатывала мгновенно и выход нашелся. Поместили меня в помещение проходной, где находился склад продовольствия для немецкого госпиталя. Кладовщиком был Тимошенко Устиний Пимонович – наш советский человек, также имевший отношение к Харьковскому подполью. Его сын Толя тогда был офицером – танкистом Красной Армии. Была у него малолетняя дочь, которая потом стала медицинским работником. В настоящее время она является сотрудником 4-й детской поликлиники. Устиния Пимоновича уже нет в живых. Помещение сразу закрыли на замок снаружи, потому что в это время немецкие солдаты привезли и разгружали продукты на склад. Я быстро переоделся. Одежду мне передала Тоня Шевченко. Она же осталась вместе со мной на складе. В это время солдаты принесли очередную партию продуктов и, конечно‚ удивились – склад был закрыт на замок и очень возмутились, потому что Устиний Пимонович ушел со склада. Не дождавшись кладовщика, солдаты оставили продукты на проходной, и ушли за следующей партией продуктов. За это время нам открыли дверь, и мы вышли на улицу Карла Маркса. Волнение было до предела. Когда я выходил из склада уже переодетым в гражданскую одежду, видя мое волнение, меня решили каким-то образом успокоить. Выход нашли. Мне надавали полные карманы яблок и предложили их есть, не обращая внимания ни на кого. Я так и делал. Но запаса яблок хватило ненадолго. Вокруг меня было много немецких солдат. Они шли на вокзал и с вокзала по улице Карла Маркса но никто не обращал на меня внимания. А мне казалось, что они знали, кто я такой и сейчас схватят меня. Мое волнение заметили связные подполья Наталья Пимоновна Протопопова и Шура Поддубная, которые стояли со мною рядом и о чем-то разговаривали с Тоней Шевченко. Как я уже писал, шрамы на моем лице были еще не зажившие, поэтому после побега меня решили положить для лечения в гражданскую больницу, на площади Фейербаха, главным врачом которой был тогда профессор Землянский. В это время большую помощь оказывали мне врач Никитинская Валентина Федоровна, Давыденко Полина Кузьминична, медсестра, Шевченко Антонина Ивановна, Наталья Пимоновна Протопопова, Шура Поддубная и главврач больницы Землянский.
При побеге все вроде было предусмотрено. Но произошло то, чего никто не мог предусмотреть. Когда меня положили в гражданскую больницу, в связи с тем, что я жаловался на боль в глазу, ко мне пригласили доктора по глазным болезням. К моему удивлению и еще больше к удивлению доктора, он во мне опознал военнопленного из концлагеря. Профессор Александров, очень пожилой человек, приходил к нам в госпиталь раз в неделю, немцы ему разрешали, и помогал лечить раненых. Его очень удивило, что утром 6 августа 1943 года он видел меня в концлагере, и ухе к концу дня он меня обнаружил в гражданской больнице. Он вначале смутился, но затем спокойно стал со мной разговаривать, сделал вид, что видит меня впервые. Я ему поверил, что он честный советский гражданин, и мои надежды оправдались. А ведь могло быть иначе. Его донос мог погубить много хороших людей.
Пролежал я в этой больнице шесть дней с 6 августа 1943 года по 11 августа 1943 года. Наши войска подходили уже к городу Харькову. Немцы в панике бежали. Стали производить взрывы зданий, мостов и других объектов. Находиться в больнице стало опасно. До 23 августа 1943 года, до освобождения Харькова, находился на частной квартире. 23 августа 1943 года - день освобождения Харькова, стал днем моего освобождения. Днем неизмеримой моей радости. Через пять дней я уже был в своем родном полку.
Очень затянулся мой первый боевой вылет. Однополчане встретили меня хорошо. Проявили ко мне огромную заботу. Николай Алексеевич Шеламов, командир полка, принял от него зависящие меры, чтобы я остался в полку и продолжал летать. После проверки особых органов мне разрешили вновь продолжать боевую работу на самолете ИЛл2. Участвовал в боях за освобождение Запорожья, Никополя, Днепропетровска, Кривого Рога, Николаева, Одессы. Затем после излечения в Центральном авиагоспитале в г. Москве участвовал в боях за освобождение Литвы, Латвии в 1944-1945 гг.
С ноября 1943 года по март 1943 года пришлось очень много летать на выполнение боевых заданий на разведку и на уничтожение живой силы и техники противника. За это время я произвел 92 боевых вылета.
Если за 1943 год мною было произведено всего двенадцать боевых вылетов, то уже за январь 1944 года произведено двадцать два боевых вылета. Были также дни, когда приходилось производить от 3 до 5 боевых вылетов в день. Так, 11 января 1944 г. было выполнено четыре боевых вылета, 14 января 1944 года – пять боевых вылетов, 31 января 1944 года – три боевых вылета. За февраль 1944 года мною было выполнено 28 боевых вылетов, а уже в марте 1944 года до 20 марта - тридцать четыре боевых вылета. Как правило, в это время боевая работа, производилась в сложных метеорологических условиях.
Неустойчивая зима на Юге Украины, ранняя весна с дождями и туманами – все это затрудняло боевую работу авиации. Вспоминается один боевой вылет на разведку войск противника в районе Широкое – Владимировка – Шестерня южнее города Кривого Рога. Взлетели мы парой с летчиком Сашей Прокудиным с аэродрома «Кайдаки» под Днепропетровском рано утром 24 февраля 1944 г. Погода была удовлетворительная. При подлете к линии фронта появились достаточно густые облака на высоте 400 – 500 метров. На них мы особенно не обратили внимания. Даже посчитали, что нам повезло. Есть, куда спрятаться в случае появления истребителей противника. Боевое задание было выполнено. На небольшой высоте над облаками возвращались домой. При подлете к аэродрому мы обнаружили сплошные низкоплывущие облака. Наши попытки уйти к земле не дали результатов. Снижались до высоты предельной и не обнаружив земли, снова уходили за облака. Подлетая вплотную к аэродрому над облаками, мы обнаружили, что посадку произвести не можем. Аэродром полностью был закрыт туманом. Наши попытки проникнуть к аэродрому с левого берега. Днепра, где погода быта ясной, безоблачной, ни к чему не привели. Перед нами стала задача – где садиться. Когда мы пробивались к аэродрому на низкой высоте, мой напарник Саша Прокудин потерял меня, и поэтому каждый в отдельности искал выхода из сложного положения.
Я произвел посадку на стерню в поле на колеса. Большой был риск садиться на колеса, но рискнул. Не хотелось ломать самолет. Саша Прокудин тоже произвел посадку благополучно. Вобщем-то пришлось поволноваться. Бензин в баках самолетов на исходе, а мы еще в воздухе. Это я привел пример, когда все прошло благополучно. А если читатель помнит, я в своих воспоминаниях приводил пример трагического исхода, когда летчик Дрымалов Илюша в сложных метеоусловиях при посадке погиб.
20 марта 1944 года меня вновь постигла неудача. Почти в конце дня 20 марта 1944 года мне с моим напарником летчиком Иваном Журбой, ныне Героем Советского Союза, было дано задание на разведку войск противника в тылу по реке Южный Буг у города Вознесенска. Задание было на первый взгляд простенькое. Но произошло неожиданное. И это произошло потому, что мы увлеклись полетами, и, как говорят, притупили бдительность. За это поплатились. В тылу у противника нас настигли 4 мессеримитда-109 и как следует потрепали. Мой самолет повредили, я был снова тяжело ранен в лицо и еле дотянул на свою территорию. Стрелок мой мл. лейтенант Георгий Александрович Феоктистов оказался трусом, бросил меня и выпрыгнул с парашютом, и упал к немцам. Мой стрелок Юра, Лебедев, с которым я провел много боевых вылетов, в этот день приболел и не участвовал в полете. Мне дали другого стрелка, который оказался просто трусом. Он даже не произвел ни одной очереди по истребителям.
.
За всю боевую работу, которую я провел до 20 марта 1944 года, меня наградили орденом «Красная звезда», двумя орденеми «Красное знамя» и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 года было присвоено мне звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая звезда». В наградном листе было отмечено:
«...За отличное выполнение 92 боевых вылетов на самолете Ильюшин-2, из которых 31 боевой вылет выполнил на разведку войск противника и его ближайших тылов и 61 боевой вылет на штурмовку скопления автотранспорта, мотомехвойск, железнодорожных эшелонов, батарей на позициях и опорных пунктах врага.
Самолетом «Ил-2» и его вооружением владеет в совершенстве. Летает и ориентируется отлично. Овладел самолетовождением в сложных метеоусловиях. Участвуя в боях за освобождение г.Запорожье, по расширению плацдарма на правом берегу Днепра,
по уничтожению Никопольской вражеской группировки, в освобождении г. Кривой Рог, в уничтожении немецких войск 6 армии в районе Николаева, проявил отличные качестваофицера, летчика и воина. За время боевой работы 36 раз водил группу штурмовиков в составе 5–8 самолетов на выполнение боевых заданий. В каждом боевом вылете над полем боя своим примером показывал подчиненным, как нужно уничтожать врага, умело обрушивал всю силу своего оружия на головы захватчиков. Только в одном вылете на уничтожение отходящих вражеских войск I/II–1944 г. в районе Долгинцево при сильном противодействии противника, делая 4 захода на цель группы 5 самолетов «ИЛ-2», уничтожено с военным грузом 16 автомашин, 9 повозок с военным имуществом, 2 орудия полевой артиллерии и два взвода вражеских солдат. По примеру ведущего летчика снижались до бреющего полета, в упор расстреливали технику и живую силу противника, до полного израсходования боеприпасов.
13 марта 1944 года, выполняя боевое задание по разведке войск противника в районе Малеевка, обнаружил зажатые в кольцо части 6 армии (немецкой), где было сосредоточено до 500 автомашин, 1000 повозок и до двух полков пехоты. Только по данной разведке произведено 35 самолетовылетов и уничтожено 73 автомашины, 82 повозки и свыше двух рот фашистских солдат.
16 марта 1944 г. экипажу ст. лейтенанта Соболева была, поставлена задача установить местонахождение подвижных групп наших войск в тылу противника, связь с которой прервана. Метеоусловия не позволяли вести разведку. Непрерывные попытки самолетов прорваться к району вероятного местонахождения нашей подвижной группы не давали результатов. Товарищ Соболев благодаря высокому летному мастерству и самоотверженностизадание выполнил. Он сумел выйти в район цели, разыскать подвижную группу войск и установить с ней связь. За 92 боевых вылета лично уничтожил 98 автомашин с грузом, 43 повозки с военным имуществом, 5 орудий «ЗА», 2 склада боеприпасов, склад горючего, 3 танка, 9 орудий полевой артиллерии, 2 паровоза, 7 железнодорожных вагона с грузом, два миномета, одно самоходное орудие, 2 бензозаправщика, до 3-х рот фашистских солдат и офицеров. За время боевой работы неоднократно имел встречи с истребителями противника. В воздушном бою 5.VII.1943 г. был тяжело ранен в лицо, искалечен нос и верхняя губа, выворот верхнего века правого глаза с потерей зрения от 1,0 до 0,1. Несмотря на потерю зрения, продолжал боевую работу на самолете «Ил-2» и отлично выполнил 91 боевой вылет.
20 марта 1944 г. после отличного выполнения боевого задания по разведке войск противника был атакован 4 истребителями противника и, не смотря на беспрерывные атаки и многоосколочное ранение лица, полученное в бою, продолжал оборонительный бой. Сильно поврежденный самолет привел и посадил на свою территорию...»
.
В Коммунистическую партию Советского Союза я вступил в 1944 году. Вначале кандидатом в члены КПСС с апреля 1944 г., затем был переведен в члены партии с ноября 1944 года. Я очень много готовился к тому, чтобы стать коммунистом и быть достойным этого звания. Но меня тяготил плен. Я почему-то все время считал, что на меня при приеме в партию будут смотреть как-то по-другому, не так‚ как на всех, хотя совесть моя была всегда чиста. Чего я боялся, то и произошло. Парторг полка все же сделал мне упрек, что я был в плену. Я помню об этом узнал заместитель командира полка по полит.части. И этот вопрос стал предметом обсуждения всей парторганизации. В июле 1944 г. после повторного тяжелого ранения я был направлен на лечение в центральный авиа-госпиталь в г. Москве. Здесь меня немного подлечили, «подкрасили». Как я уже писал, было произведено несколько пластических операций на лице в институте травматологии и ортопедии. В это время я получил в Кремле знаки отличия Героя Советского Союза – орден Ленина и медаль Золотая звезда и была выдана Грамота Героя Советского Союза. Вручение знаков отличия производил первый заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Николай Михайлович Шверник. Мне очень трудно сейчас передать все те чувства, которые я в то время ощущал. Большой зал в Кремле. Объявляют Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания и называют мою фамилию. Указ читал секретарь Президиума Верховного Совета СССР товарищ А.Ф. Горкин. Я поднялся, пошел по ковровой дорожке к товарищу Н.М. Швернику. Были бурные аплодисменты. Но я ничего не видел и не слышал. Сколько времени это длилось, не помню. Н.М. Шверник поздравил меня и вручил награды. Потом стало легче. Я потом понял, что происходит. Затем вручили награды другим товарищам. После вручения и поздравительной речи фотографировались вместе с Н.М. Шверником. Память об этом у меня сохранится на всю жизнь. О таких моментах в жизни нельзя рассказывать без волнения.
В октябре 1944 г., когда здоровье мое поправилось, я снова вернулся в свою часть и продолжал боевую работу на самолете «Ил-2» до окончания войны. В феврале 1945 г. был награжден орденом «Александр Невский».
Свой последний 140 боевой вылет совершил 8 мая 1945 г. Отпраздновали Победу. Началась мирная жизнь. Продолжали совершенствовать свое летное мастерство. Пришло молодое пополнение. Надо было передавать свой опыт молодежи. Здоровье‚ конечно, мое было не совсем удовлетворительное. Боевую работу я производил с одним глазом. Зрение правого глаза было всего 0,1%. Хотя мне врачи и позволяли летать‚ однако опасность в полетах всегда была. Случилось что-нибудь бы с левым глазом – плохо дело. А я в это время был командиром авиаэскадрильи. Летом 1946 г. меня демобилизовали из рядов Советской Армии по болезни.
После демобилизации я приехал в город Харьков, где жила моя жена Тоня Соболева (Шевченко). Это та Тоня, которая выводила раненых солдат из госпиталя военнопленных и спасала им жизнь. Поженились мы с ней в октябре 1944 г. вскоре она получила квартиру в Харькове. По приезду в Харьков, прошел комиссию во ВТЭК Октябрьского района. Признали инвалидом II группы и соответственно была назначена пенсия Министерством обороны СССР в сумме 1043 рубля. По тем временам сумма небольшая. Надо было определяться на работу. Специальности не было никакой. С душевной заботой отнесся ко мне первый секретарь Октябрьского райкома партии товарищ Шумский. Ведь мне надо было начинать все сначала, хотя мне было тогда не полных 25 лет, но все равно без какой-либо помощи стать на ноги тяжело. Отец мой погиб на войне. Мать жила одна, еле-еле кое-как сводила концы с концами. Жена моя была без отца и матери. Так что проблемы перед нами стали большие. По предложению товарища Шумского райком рекомендовал меня на работу на промкомбинат базы «Союзоптпромторг» на должность зам. директора. Комбинат тогда пошивал швейные и меховые изделия. Директор комбината Савелий Самойлович Берлин – прекрасный душевный человек и руководитель принял меня хорошо, можно сказать, как родного сына. Может потому, что я тогда был ровесник его сына, который пропал без вести на войне. Он не верил в его гибель и всю жизнь ждал его возвращения. Мне, конечно, было трудно работать в этой должности, но мне оказывали помощь освоить производственный процесс начальники цехов Бахтиозин Александр Васильевич и Гофман Иосиф Григорьевич. Но по-всему чувствовалось, что останавливаться на этом было нельзя. Необходимо было учиться. Образование у меня было неполное средней школы, два курса техникума и летная школа. И все это вместе не давало среднего образования. Много было предложений куда пойти учиться. Выбрал Всесоюзный заочный институт Советской торговли, филиал которого находился в Харькове. Выбор пал благодаря тому, что комбинат был в непосредственном подчинении базы «Союзоптпромторг»‚ которая входила в отрасль торговли, а еще потому, что приходилось близко общаться с работниками розничной торговли, которые являлись покупателями наших изделий. Все это было интересно. Мне понравилась оперативная работа. Работа с людьми. И вот в октябре 1948 года я стал студентом-заочником, ВЗМСТ Харьковского филиала. Долго учился. Окончил институт в 1955 г. Много было забот‚ волнений, переживаний за эти семь лет. Как ни как учился без отрыва от производства. Приняли меня в институт с условием, что я представлю документы (аттестат) о среднем образовании. А где было взять. То, что я закончил до войны и во время войны, не давало официального среднего образования. Поэтому пришлось поступать учиться в 10 класс заочной средней школы в городе Харькове. И только после окончания 10 классов меня снова восстановили, студентом-заочником института. Так я связал свою жизнь с торговлей города Харькова. Работал на разных руководящих должностях. В настоящее время с 1981 года работаю директором Харьковского объединения комиссионных магазинов.
До 1981 г. 6 лет работал директором универмага "Детский мир" с 1957 г., 6 лет заместителем директора, затем 6 лет директором Харьковского промторга. А ранее в пятидесятых годах работал зам. директора, а затем четыре года директором Краснозаводского райпищеторга.
Годы прошли быстро. Вот уже свыше сорока лет я член КПСС. Трудовой стаж с учетом учебы в техникуме и службы в Советской Армии – 48 лет. Дети взрослые. Внуки подрастают. И, когда осмысливаешь свой пройденный жизненный путь, то приходить к выводу – жизнь прожита не зря. Я сейчас не могу вспомнить, кто сказал, но смысл сказанного такой: если ты в жизни своей согрел рядом с собой одного человека, значит, жизнь прожита не напрасно.
1985 г.
г. Харьков
.
Источники:
Помощь в создании страницы оказал Иванов Александр Полянскович
|
