Борисоглебское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознамённое училище лётчиков им.В.П.Чкалова

Ульяновский Сергей Алексеевич

Выпускник 1929 года
Генерал-майор авиации (03.08.1953)
.
.
Ульяновский Сергей Алексеевич родился 21 августа 1908 года в Санкт-Петербурге.  По национальности русский.
.
В Красной Армии с сентября 1927 по июль 1938 года и с декабря 1939 года.
5 сентября 1927 г. поступил в Ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС РККА. После прохождения теоретического курса в июле 1928 г. командирован во 2-ю военную школу лётчиков им. Осоавиахима СССР для прохождения практического лётного курса. По завершении обучения в сентябре 1929 г. он направлен лётчиком в 43-й авиаотряд Витебской авиабригады ВВС БВО. С октября 1930 г. проходил службу сначала лётчиком в 7-м истребительной авиаэскадрилье, затем с мая 1931 г. — старшим лётчиком, командиром звена и отряда в 5-й бомбардировочной авиаэскадрилье. С октября 1936 по сентябрь 1937 г. находился на учёбе в Липецкой высшей лётно-тактической школе ВВС РККА, по окончании которой был назначен командиром 3-го отдельного авиаотряда при 3-м кавалерийском корпусе БВО в г. Минске.
20 июля 1938 г. был уволен в запас по ст. 43, п. «а». После увольнения работал в Главном управлении проектирования Байкало-Амурской магистрали, исполняя должности командира звена и начальника штаба отряда в Государственной географической съёмке СССР при НКВД в г. Новосибирск, затем с мая 1939 г. — пилотом в Байкало-Амурском транспортном проекте.
23 декабря 1939 г. восстановлен в кадрах РККА и после переучивания при 162-м резервном авиаполку ВВС ЗапОВО в апреле 1940 г. назначен командиром 4-й эскадрильи 134-го скоростного бомбардировочного авиаполка ВВС МВО. Накануне войны допущен к исполнению должности помощника командира этого полка.
.
С началом Великой Отечественной войны вместе с полком убыл на фронт. Полк действовал с Ржевского аэроузла в интересах Западного фронта.
13 июля 1941 г. в ходе выполнения боевого полёта по разведке переправы противника через р. Западная Двина в районе Улла, Бешенковичи самолёт майора С.А. Ульяновского был сбит в воздушном бою и упал в районе деревне Спасское (Сиротинского района Витебской области). В результате он получил пулевое ранение ноги и множественные ожоги лица и рук, остальные члены экипажа погибли. До марта 1941 г. раненным укрывался в семье колхозника Д.П. Богрецова, позднее расстрелянного немцами. Затем с помощью партизан бригады Воронова, действовавшей в районе Усвяты — Городок — Сураж, в составе группы перешёл линию фронта.
Пройдя проверку в Грязовецких спецлагерях, был направлен в распоряжение отдела кадров ВВС, а оттуда в мае 1942 г. — в 3-й резервный авиаполк ВВС МВО на должность помощника командира полка. Оттуда его командировали в 222-ю авиадивизию для переучивания на самолёте Б-25. С июля 1942 г. майор С.А. Ульяновский проходил службу в 125-м дальнебомбардировочном авиаполку, занимая должности командира корабля, заместителя командира и командира полка. С сентября вступил в командование этим полком. Полк под его командованием вёл боевую работу с подмосковных аэродромов.
За успешное выполнение боевых заданий 26 марта 1943 г. полк был преобразован в 15-й гвардейский авиаполк ДД. В сентябре 1944 г. С.А. Ульяновский назначается заместителем командира 5-й гвардейской авиационной Гомельской дивизии ДД в составе 4-го гвардейского авиакорпуса ДД, а с 17 ноября 1944 г. допущен к исполнению должности командира дивизии.
26 декабря 1944 г. дивизия переформировывается в 15-ю гвардейскую бомбардировочную авиадивизию ДД. В составе 18-й воздушной армии с конца 1944 г. она вела боевую работу с аэродромов в Югославии, затем Венгрии. Её части поддерживали наступление войск Красной Армии в районе озера Балатон, участвовали в Будапештской и Венской наступательных операциях.
.
После войны полковник С.А. Ульяновский продолжал командовать 15-й гвардейской бомбардировочной авиационной Гомельской дивизией ДА в составе 81-го гвардейского бомбардировочного авиационного Гомельского корпуса 43-й воздушной армии ДА. С марта 1951 г. — заместитель командира 74-го тяжелого бомбардировочного авиакорпуса ДА.
С октября 1952 по ноябрь 1953 г. находился на ВАК при Высшей военной академии им. К.Е. Ворошилова, по окончании которых был назначен командиром 14-й гвардейской тяжелой бомбардировочной авиадивизии ДА.
В феврале 1957 года уволен в запас.
Умер 9 марта 1969 года.
.
Награжден орденом Ленина (05.11.1954), тремя орденами Красного Знамени (12.03.1943; 18.08.1944; 24.06.1948), орденом Александра Невского (05.10.1943), двумя орденами Красной Звезды (03.11.1944; 28.09.1956), орденом Суворова II степени (17.04.1945), медалями «За оборону Ленинграда» (22.12.1942), «За оборону Севастополя» (22.12.1942), «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (09.05.1945), «За взятие Будапешта» (09.06.1945) и другими, а также венгерским боевым орденом Красного Знамени и орденом «За освобождение Югославии» I степени.
***
.
Родился С.А. Ульяновский в Петербурге 21 августа 1908 года в семье отставного матроса, работавшего после демобилизации электромонтером в травматологическом институте. В деревне Кремлево Шевденицкой волости Тотемского уезда Сергей Алексеевич Ульяновский жил с четырехлетнего возраста. Отец привёз сына в деревню в 1912 году ненадолго, погостить у бабушки, но вскоре разразилась война с Германией, и ему пришлось увезти всю семью в Кокшеньгу. А после Октябрьской революции отец и сам вернулся домой, чтобы заняться хлебопашеством.
     Серёжа Ульяновский вскоре обжился в деревне. Окончил Тарногскую начальную школу, а затем - Спасскую трудовую школу второй ступени. В 1924 году принят в члены Ленинского комсомола. Получив среднее образование, работал в Илезском сельсовете заведующим пунктом по ликвидации неграмотности и малограмотности взрослого населения.
     Зимой 1925 году у Сергея Ульяновского зародилась мечта стать авиатором. Через сорок лет, став уже прославленным летчиком и генералом, он напишет об этой мечте в своих воспоминаниях следующие строки: «Мы, кокшары, комсомольцы 20-х годов, мало что понимали в авиации, но нас влекла романтика подвигов, нам хотелось быть на самых трудных участках строительства страны и армии». Осенью 1925 года Сергею Ульяновскому предложили поехать в Ленинград учиться на лётчика. Через два года он закончил Ленинградскую военно-теоретическую школу, а в 1929 году - 2-ю военную школу лётчиков в г. Борисоглебске, после выпуска направлен в 43 авиаотряд. 
     Так вологодский паренек стал военным лётчиком. С этого времени вся его жизнь на протяжении 28 лет связана с авиацией.
     В 1930-1931 гг. С.А. Ульяновский - лётчик истребительной авиации, в 1931-1932 гг. - старший лётчик бомбардировочной эскадрильи, а с 1933 года - уже командир отряда.
     В 1936 году С.А. Ульяновского командируют на Высшие военные тактические курсы, а в 1939 году он получает назначение на должность командира авиаэскадрильи в скоростном бомбардировочном полку. В этом полку наш земляк и встретил Великую Отечественную войну в должности помощника командира полка.
Майор Ульяновский летал в бой каждый день. К началу июля 1941 года на его счету было уже шестнадцать успешных боевых вылетов. Семнадцатый стал роковым... В тот день они летели в разведку. Над селом Спасское Шумилинского района Витебской области немецкие самолеты навязали неравный бой, во время которого был убит стрелок-радист Савельев, смертельно ранен штурман Поляк. Когда горящий самолет, потеряв управление, камнем пошел к земле, майор Ульяновский, на котором уже горел комбинезон, в последнюю минуту выбросился на парашюте. Один из немецких истребителей, преследовавший подбитый советский самолет, стрелял по нему, пылавшему ярким факелом под куполом парашюта.
     Обгоревшего и раненого майора вечером нашли в кустах и привезли в село Спасское советские люди - сын колхозника Демьяна Петровича Багрецова, Сережа, и его деверь Тихон Петрович. Дома на вопросительные взгляды родных ответили: «Наш, советский летчик, надо спасти».
     Гитлеровцы часто приезжали в Спасское в поисках продовольствия, шныряли по сараям, хлевам, погребам и могли обнаружить раненого майора. Но никто в семье Багрецовых не испугался. Окончательно это решение было закреплено словами матери, Матрены Андриановны: «Что тут думать? Будем его лечить, спрячем в землянку». Она понимала, что если фашисты узнают, то страшная участь ждет всю ее семью, но бросить попавшего в беду человека не могла.
     Как ни таились Багрецовы, но вскоре все село узнало о том, что у них скрывается раненый советский летчик. Однако никто не выдал врагу эту тайну: она стала общей. Подвиг одной колхозницы стал подвигом сотен людей. Во двор к Багрецовым соседи приносили последнее, что у них было: молоко, сыр, яйца, яблоки и говорили: «Это для него».
     Восемь месяцев жил Ульяновский у скромных белорусских патриотов. Весной 1942 года партизаны из бригады Воронова помогли летчику перейти линию фронта в районе Усвят, и он снова влился в ряды действующего Военно-Воздушного флота.
.
М. А. Багрецова и С. А. Ульяновский (спасённый лётчик). Послевоенный снимок.
.
     В 1942 году С. А. Ульяновский стал командиром авиаполка дальних бомбардировщиков, а в 1944 году - командиром бомбардировочной дивизии. Части и подразделения этой дивизии поддерживали наши войска при освобождении от немецко-фашистских захватчиков Румынии, Венгрии и Югославии.
     За успешные боевые действия авиадивизии С.А. Ульяновского было присвоено наименование гвардейской, а её командиру - звание генерал-майора.
     Великую Отечественную войну Сергей Алексеевич закончил на территории Австрии.
.
     Когда кончилась Великая Отечественная война, Ульяновский побывал в селе Спасском и встретился со своей спасительницей. Постаревшая Матрена Андриановна обняла его, как родного, и заплакала: то были слезы и радости, и печали. Она поведала Сергею Алексеевичу о том, что немцы дознались про связь ее мужа с партизанами и расстреляли его. За спасение жизни советского офицера М.А. Багрецова была награждена орденом Красной Звезды. В послевоенный период генерал-майор Ульяновский окончил Высшие академические курсы при Военно-Воздушной академии и снова командовал гвардейской авиационной дивизией.
     В 1957 году Сергей Алексеевич по состоянию здоровья вышел в отставку. Проживал на Украине, в г. Белая Церковь, и в меру своих сил занимался общественной работой.
     В одном из писем своим землякам Сергей Алексеевич написал: «Если бы можно было повторить жизнь, я снова выбрал бы авиацию, но только постарался бы эту вторую жизнь прожить гораздо более содержательно».
В этих словах чувствуется беспокойная натура славного ветерана Великой Отечественной войны, стремление никогда не успокаиваться на достигнутом.
***
.
Отрывки из книги "Крылатые люди".  Автор - Игорь Иванович Шелест
...Сергей Алексеевич Ульяновский начал войну с первого ее дня майором, командуя бомбардировочным полком.
В те первые дни войны, сколько раз увлекая свой полк В атаку, он видел с высоты полета, как наползает с запада огнедышащая лава. Она наползала по всем дорогам черными нескончаемыми ручьями, окутанная мраком взвешенного на сотни метров вверх пепла, все пожирающая и испепеляющая на своем пути. Он кричал тогда по радио: "За мной, серией, все вместе по черному врагу! Открыть бомболюки! За Родину!.." И, неистово вцепляясь в штурвал, командовал: "Плотнее строй!" А сердце готово было разорваться на куски, когда видел все еще жмущуюся к нему, уже пылающую, подожженную врагом машину товарища… И в трескотне наушников слышался ему знакомый голос: "Прощай, командир! Сережа!.."
И потом в немногие и мучительные часы сна он стонал, скрежетал зубами и вскрикивал: "Полк, за мной! Серией! Открыть бомболюки!.." Ему все снилась черная дьявольская лава…
Но вот к исходу третьей недели войны постигла и самого командира полка тяжкая доля. День тринадцатого июля едва не стал для него последним.
Его самолет был подожжен вражескими истребителями, он все делал, чтобы сбить пламя, но уже перед землей, когда огонь лизнул лицо, сбросил фонарь, приподнялся с сиденья и рванул на груди кольцо. И к счастью, при раскрытии купол парашюта выдержал огромный динамический рывок.
Глаза его заплыли от ожогов, и он не мог видеть людей, голоса которых возникли, как в тумане. Сперва сознание уползало от него, потом он снова услышал голоса и наконец понял, что говорят о нем.
— Надо бы его похоронить по-христнански, — проговорил старик, вздыхая. Другой — молодой голос — возразил:
— Что вы, диду! Нельзя… Он еще живой!
— И вправду, дышит. А обгорел-то как, сердешный! Все одно не жилец.
Второй голос, голос явно мальчика, опять запротестовал:
— Как это? Не грех вам, диду? Он ведь живой, наш. красный летчик. Помочь бы, спрятать его?..
Дед на это лишь раскряхтелся, стал кашлять. Но тут послышался женский голос.
Ульяновского куда-то понесли, он то и дело терял сознание. Когда очнулся, почувствовал запах сена.
Он оказался в сарае у колхозницы Багрицевой и ее пятнадцатилетнего сына.
Врача в деревне не было, и никто не мог определить степень ожогов у больного. Особенно сильно пострадало лицо: все в волдырях, заплывшее, глаз не было видно. С рук пришлось срезать перчатки вместе с кожей. С такими же муками с него снимали и сапоги. Со слезами на глазах женщина и ее сын делали это с величайшей осторожностью, стараясь хоть как-то уменьшить страдания несчастного, но ожоги оказались так обширны, что в течение нескольких суток летчик был на грани смерти.
Не имея медикаментов, Багрицевы лечили его народными средствами. В течение многих суток, сменяя друг друга, Багрицевы не оставляли Сергея Алексеевича ни на минуту.
В деревне Спасское был староста, назначенный оккупантами. Он знал, что Багрицевы прячут советского раненого летчика, но не выдал немцам. Трудно сказать теперь, что руководило им. Может, и не утраченное до конца человеческое чувство. Может, и страх перед местью партизан…
Так или иначе, а хочется склониться в земном поклоне перед героизмом простой русской крестьянки и ее сына. Это они, рискуя в течение многих недель жизнью, сумели выходить Ульяновского, вернуть ему здоровье, после чего он попал к партизанам, а спустя еще некоторое время перелетел на Большую землю и вернулся в строй дальнебом-бардировочной авиации.
Позже, когда наши войска освободили Белоруссию, командование авиации дальнего действия выступило с ходатайством перед Верховным Советом о награждении Багрицевой. Вскоре в деревню Спасское прибыл член военного совета АДД Григорий Георгиевич Гурьянов и вручил отважной патриотке боевой орден Красной Звезды.
Случай свел Сергея Ульяновского с Вениамином Зенковым. К тому времени, когда Ульяновский вернулся к летной боевой работе, Зенков уже был командиром бомбардировщика Б-25. Нередко он выполнял и инструкторскую работу, проверяя у летчиков технику пилотирования.
…Когда с Зенковым рядом в пилотской кабине оказался Сергей Алексеевич Ульяновский, Вениамина поразил его мрачноватый вид, усугубленный следами ожогов на лице.
— Не удивляйтесь, — сказал он Зенкову, — я ведь горелый.
Полетав с Сергеем Алексеевичем, Вениамин убедился, что «горелому» под стать самому проверять у него технику пилотирования: несмотря на годичный перерыв, опытный летчик летал превосходно.
В войну бензин особенно экономили, старались не тратить на тренировочные полеты, когда в них не было острой необходимости. Так было и с Ульяновским: в течение двух-трех дней освоив новый для себя самолет Б-25, он уже смог на нем отправиться в качестве командира бомбить врага в районе Смоленска.
Вскоре Ульяновский стал командиром полка, а Зенков его заместителем. И всю войну они были с Ульяновским неразлучны. Позже, когда Ульяновского назначили командиром дивизии АДД, Зенков, уже командир полка Б-двадцатьпятых, принял на себя обязанности заместителя комдива...
.
...В своих боевых донесениях командиры кораблей АДД придерживались скорей осторожных, чем смелых суждений о результатах выполненных ими бомбометаний.
Опытный боевой летчик Виталий Александрович Гордиловский, начавший войну с первого ее дня в строю 125-го бомбардировочного полка, а во второй половине сорок второго уже воевавший в составе дальнебомбардировочного полка, где его командиром был Сергей Ульяновский, выполнив боевой полет в ночь на 16 декабря, записал в боевом донесении примерно следующее:
"…Решив зайти с тыла, обошли Вязьму, вышли на железную дорогу Смоленск — Вязьма и по ней, держась под нижней кромкой облаков, выскочили на Вяземский железнодорожный узел… Я рассогласовал обороты винтов, «подделав» их под звучание «Юнкерса-88», и это, очевидно, помогло: первый прожектор вспыхнул, когда наши бомбы рвались между составов. Но тут возник заслон из снарядных разрывов; пришлось резким разворотом уходить в облака.
Все 8 бомб (по 250 кг) сбросили с высоты 400 метров на ж.-д. узел, но оценить причиненный противнику ущерб не представлялось возможным…"
А на другой день от партизан пришло сообщение, что "одиночный самолет, налетевший в ночь на 16 декабря на железнодорожный узел Вязьма, подорвал 8 эшелонов и сжег бензохранилище".
Такого успеха Гордиловский и представить себе не мог. А вот о том, как они возвращались на свой аэродром, летчику было что рассказать.
Летя в облаках, они попали в сильнейшее обледенение, из-за чего нарушилась радиосвязь. Попробовали было выйти под облака, но облачность за время их полета снизилась почти до земли, и они чуть было не зацепили деревья. Пришлось снова уйти в облака. Все же, пользуясь радиокомпасом, они пришли в район своего аэродрома и, оказавшись в узком пространстве между слоями облаков, стали кружить, зная, что космы облаков под ними свисают до земли, прикидывая, надолго ли еще хватит бензина. Все на борту помалкивали, как обыкновенно бывает в напряженные моменты. Молчал и командир самолета Гордиловский, не зная, как быть далее, допуская уже мысль, что всем придется прыгать. (В тот далекий военный год их аэродром еще не был оснащен радиосредствами наведения самолета на посадочную полосу вне видимости земли.)
Минут пятнадцать они так кружили, настроение с каждой минутой становилось все тягостнее. И вдруг… Что это? В стороне заметили зеленый пунктирный подсвет облаков снизу. Как ни робко пробивалось матовое свечение сквозь толщу облаков, в тьме-тьмущей ночи оно было хорошо видно.
— Ай да командир наш, ай да Ульяновский! — воскликнул радостно Виталий. — Ведь придумал же зелеными ракетами показать нам посадочную полосу!
И в следующий момент, как бы продолжая прямую линию зеленого светового пунктира, в виде ореола вспыхнули два подсвета облаков на значительном расстоянии один от другого. Нетрудно было догадаться, что снизу вверх, в зенит, направлен был свет прожекторов.
Виталий Гордиловский представил себе, как мог бы рассуждать командир полка в создавшейся обстановке. И это помогло ему быстро сообразить, что дальний прожектор, матовый свет которого тускло пробивался сквозь облака, показывает, где нужно начинать снижение на посадку. Второй же прожектор установлен на границе летного поля.
Он так и пошел на посадку.
Выйдя на дальний световой ориентир, Виталий стал полого снижаться, выдерживая по гирокомпасу посадочный курс, сразу вошел в облака, и уже через сто пять секунд выскочил под них на высоте двадцати метров, увидел свет прожектора и тусклые огни посадочного «Т».
А еще через двадцать минут летчики уже предстали пред ясны очи командира Ульяновского.
Выслушав рапорт, Сергей Алексеевич сокрушенно постучал растопыренными пальцами правой руки по столу:
— Вот проклятье! Погодёшка как нас подвела! Изволь верить синоптикам! Ну ничего, вы молодчаги, однако! И ты, Лев, особенно молодец! (Сергей Алексеевич называл так Виталия Гордиловского за богатырское телосложение, за огромную непокорную шевелюру.) Ведь сели же! Ну и дивно, тоже наука! А теперь ужинать и спать. Завтра разберемся в деталях дела.
— Товарищ командир, да если бы вы не придумали подсветить нам сквозь облака — пришлось бы прыгать!
Ульяновский снова отшутился:
— Отдыхать, отдыхать… На то и должность такая — командир полка, чтоб мог в острый момент что-нибудь дельное придумать!
В экипаже Виталия Гордиловского штурманом иногда летал Иван Старжинский (он частенько летал и с Вениамином Зенковым), вторым летчиком — Иван Долматов. Воздушными стрелками были у него стрелок Ласточкин и радист-стрелок Манышев.
Как-то, вылетев в ночной рейд на запад в густых сумерках (на высоте, правда, все еще было относительно светло), они были атакованы ночным вражеским истребителем Ме-110. Снаряд пробил фонарь слева от Гордиловского, прошел так близко к руке, лежащей на секторах газа, что вихрем сорвал с нее часы, они брызнули колесиками-винтиками по сторонам. Все же Виталий вмиг овладел собой и, оглядываясь, стал разворачивать самолет, чтобы стрелкам было поудобней отстреливаться. И тут услышал спокойный басовитый голос Ласточкина:
— Командир, не надо больше. Все! Мы его сбили.
Так спокойно сказал, без малейшей рисовки, возбуждения, будто речь шла о назойливом шершне, от которого удалось отмахнуться свернутой в трубку газетой.
Гордиловский, посмотрев вниз, увидел падающий в огне самолет.
Оба они — Ласточкин и Манышев — были воспитанниками аэроклуба, умели летать на планерах, на учебном самолете. Мечтали, конечно, быть боевыми летчиками, но, не попав в военную летную школу, добились полетов хотя бы в качестве стрелков.
Но мечта оставалась, жила с ними. И Гордиловский это прекрасно знал, поэтому при всяком удобном случае давал этим парням "подержаться за штурвал".
Такие моменты выпадали, когда выполнялись контрольные полеты над аэродромом или при возвращении под утро с боевого полета, когда летели спокойно над своей территорией. В таких случаях Гордиловский вызывал к себе одного из "любителей авиации", отослав к пулемету второго летчика, и давал возможность попилотировать самолет Ласточкину, затем Манышеву. Не стоит и говорить о том, в каком восторге бывали парни от этой тренировки!
Пришло время, и Виталий Александрович, добившись разрешения командования, выпустил обоих своих воздушных стрелков в качестве летчиков в самостоятельный полет. Сперва Ласточкин и Манышев летали вторыми летчиками, а когда приобрели достаточный опыт, их назначили командирами кораблей. Так в войну, в боевой обстановке и научились они летать, стали боевыми летчиками, осуществив свою мечту, и провоевали в воздухе самоотверженно до дня победы.
Сергею Алексеевичу Ульяновскому как-то срочно пришлось заменить одного из летчиков своего полка, пойти вместо него в боевой полет. Решение это он принял в тот момент, когда время вылета подошло и самолеты уже выруливали на старт.
Б-25 был оборудован подвесным дополнительным бензобаком. Заменяемый летчик счел нужным напомнить командиру полка, как сбрасывается этот картонный бак, когда бензин уже использован. Вдруг нечаянно он нажал на тумблер сброса, — бак упал под брюхо самолета. Все на борту замерли: это срывало боевой вылет машины.
Ульяновский, однако, скомандовал отрывисто и жестко:
— Оттяните бак в сторону! Полечу без бака!
Взволнованный, испуганный летчик, тот, кого подменял Сергей Алексеевич, хотел было удержать командира, стал доказывать, что без подвесного бензобака бензина не хватит, чтоб долететь до намеченной отдаленной цели и вернуться обратно. Ульяновский решительно взглянул на него:
— Хватит! И я докажу вам это. Самолет надо знать. И кончим разговоры. Всем нелетящим оставить самолет!
Летчик и техник переглянулись и соскочили вниз. Люк закрылся.
— От винтов! — крикнул Ульяновский в открытую форточку фонаря.
Техник, оглядываясь по сторонам, выбежал вперед:
— Есть от винтов!
В притихшей машине сперва чуть слышно, басовито, потом все выше набирая тон, доведя его до пронзительного комариного писка, заработал стартер. Щелкнула муфта, левый винт рванулся, замахал лопастями, мотор окутался сизым дымом, загрохотал на малых оборотах. За ним пошел и правый. Самолет ожил, напружинился, поджимая одну за другой «лапы», будто готовясь к кошачьему прыжку, сорвался с места и легко побежал по рулежной дорожке к взлетной полосе.
Все самолеты полка, летя к цели, держали связь с командным пунктом, держал ее и самолет Ульяновского. Правда, он подошел к цели на полчаса позже, чем самый последний из самолетов полка, но отбомбился по цели и радировал, что у него все в порядке и он на обратном пути. На земле, однако, волновались, зная, что скоро у самолета без запасного бака должен кончиться бензин. Но время шло, и, к нарастающему удивлению и радости, бензин почему-то не кончался, и радист Ульяновского все так же бодро докладывал, что на борту все в порядке, самолет идет к себе на базу.
Командир полка немало удивил своих летчиков, прилетев хотя и на целый час позже всех других самолетов, но вполне благополучно. Все ждали его возвращения, не уходя с поля, не переставая изумляться. Много тут было пересудов, среди них были и трезвые суждения о том, что при умелом пользовании высотным корректором и при работе винтов на предельно малых оборотах можно добиться весьма экономного расходования бензина и продержаться в воздухе в два раза дольше, чем на крейсерском режиме. Конечно, скорость при этом будет меньше, самолет станет более уязвимым, но в данном случае всем было ясно, что Ульяновский, не желая срывать боевой вылет, отлично зная самолет, сознательно пошел на этот рискованный шаг и показал, на что способна машина.
Когда самолет командира полка подрулил к стоянке и остановились моторы, все обступили его. Сергей Алексеевич выскочил бодрый, оживленный, очень довольный собой.
— Ну вот видите, можно все-таки долететь, когда горючего в обрез! Технику надо знать досконально. И тогда она способна творить чудеса! Ладно, потом расскажу, как я летел, а пока айда в столовую, ужинать, ужинать! Проголодался, как и мои моторы!
.
...Сергей Алексеевич Ульяновский, кончив летать и уйдя в запас, поселился в небольшом городе в Украине. Здесь он в течение ряда лет великолепно проявил себя на руководящей работе в исполкоме городского Совета...
.
Источники:
Портал "Память народа"
Электронный банк документов «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь /В. П. Горемыкин/
Собрал материалы Иванов Александр Полянскович
Карта сайта Написать Администратору