|
|
5
.
Несколько дней согласовывали в штабе ВВС военного округа план и, наконец, Полуйко понёс его к командующему.
В кабинете генерал-лейтенанта авиации Одинцова собрались его заместители: начальник штаба, член Военного совета, первый заместитель командующего, заместители командующего по боевой подготовке и вузам, по инженерно-авиационной службе, по тылу.
Полуйко повесил карту базирования училища, изображённые на отдельных плакатах графики и выписки из плана, и начал доклад, сопровождая его показом соответствующих данных на схемах и плакатах. Все присутствующие внимательно слушали, не перебивая, до тех пор, пока он не закончил свой доклад.
― У кого из моих заместителей есть вопросы к докладчику? ― спросил Одинцов у присутствующих.
После небольшой паузы отозвался заместитель командующего по боевой подготовке и вузам генерал-майор авиации Баевский Георгий Артурович, Герой Советского Союза:
― У меня есть. Скажите, пожалуйста, сколько у вас инструкторов в следующем году впервые приступает к обучению курсантов?
Полуйко ответил:
― Всего по училищу планируется до 30 марта подготовить 69 молодых инструкторов, которые в 1973 году впервые приступают к обучению курсантов на самолётах Л-29, из них: в полку полковника Осташкова ― 27, в полку полковника Киселёва ― 42. Кроме того, полностью сформирован полк МиГ-17 полковника Титаренко в составе 94 лётчиков готовится к обучению курсантов, и до конца текущего года должен быть готов принять курсантов. Новый полк МиГ-17 формируется: в декабре 1972 года ― командование полка и одна эскадрилья от командира до старшего лётчика включительно, в апреле следующего года ― три эскадрильи от командира до старшего лётчика включительно и 51 лётчик досрочного выпуска Ейского училища. Фактически весь полк должен быть переучен на самолёт МиГ-17 и подготовлен к обучению курсантов до конца 1973 года.
― Как организована подготовка молодых лётчиков? ― спросил генерал.
― В училище накоплен значительный опыт подготовки молодых лётчиков-инструкторов. Она ведётся по специальной Программе подготовки молодых инструкторов путём плановых сборов в полках под контролем лётно-методического отдела училища. Особое внимание уделяется индивидуальной лётной подготовке каждого инструктора, их методической подготовке. За каждым молодым лётчиком для его подготовки закрепляется опытный инструктор из числа командиров звеньев или старших лётчиков инструкторов. Допуск молодых лётчиков к инструкторской работе будет осуществляться после сдачи каждым из них экзаменов специально созданной комиссии под председательством командира полка. Экзамены будут по следующим дисциплинам: лётно-методической подготовке, эксплуатации авиационной техники, практической аэродинамике, педагогике, психологии, методике лётной подготовки, курсам учебно-лётной подготовки и по знанию других документов, регламентирующих лётную работу. Предусматривается подготовка каждого молодого лётчика по методике обучения курсантов знаниям особых случаев в полёте, действиям при этом и соблюдении мер безопасности полёта.
― Хорошо. Стоит также наладить жёсткий контроль за организацией и методикой подготовки молодых лётчиков со стороны руководства училища, ― сказал Баевский. ― У меня вопросов нет.
Полуйко ответил на вопросы других заместителей командующего, после чего Одинцов обратился к присутствующим:
― План для училища слишком сложен. Инструкторский состав, да и кое-кто из руководящего состава ещё очень зелёные. Кроме того, что курсантов будут учить, в основном, такие же юноши, как и они сами, впервые будут организовывать полёты и руководить ими командиры полков, эскадрилий и их заместители. Сколько таких у вас, Николай Алексеевич?
― Восемьдесят пять процентов руководящего состава от командира звена и выше будут выполнять обязанности по должности впервые, товарищ командующий, ― ответил он. ― Восемьдесят процентов руководителей от заместителя командира эскадрильи и выше не имеют опыта руководства полётами. Нужно готовить.
― Вот видите? ― продолжил командующий. ― Задачи архисложные, условия архитяжёлые. Мы с вами должны сделать всё, чтобы помочь им выполнить эти задачи.
Одинцов на минуту умолк, подумал и продолжил:
― Как вы думаете: сколько они нам принесут лётных происшествий, выполняя этот план?..
Все молчали. Никто не отваживался назвать какую-либо цифру. Полуйко невольно передёрнул плечами и смотрел на командующего удивлённым взглядом.
„О чём он спрашивает? ― думал он. ― Какие лётные происшествия? Кто может предусмотреть? Да и можно ли так говорить в присутствии исполнителей?”
― Я считаю, что если они уложатся в пять происшествий, это будет неплохо, ― ответил на свой вопрос сам командующий. ― Как вы считаете, Николай Алексеевич?
Не знал он, что ответить, на такой, как ему казалось, кощунственный вопрос. Однако, он сказал:
― Мы не будем ориентироваться на такое количество лётных происшествий, товарищ командующий. Будем всё делать, чтоб их совсем не было.
― Правильно, ― сказал Одинцов. ― Больше уделяйте внимания узким местам и принимайте предупредительные меры. Утверждаем план?
― Да. Можно утвердить, ― послышались голоса с мест.
Полуйко открыл во всех экземплярах плана первую страницу, где должен был расписаться командующий. Одинцов взял авторучку и широким росчерком поставил свою подпись.
― Желаю успехов, ― сказал командующий, и крепко пожал ему руку.
Полуйко собрал экземпляры плана. Один из офицеров, который помогал ему, снял и свернул схемы.
― Разрешите идти? ― спросил Полуйко.
― Всего наилучшего, ― пожелал командующий.
― До свидания.
Они покинули кабинет командующего.
Чем больше расширялось училище, тем чаще его посещали гости из вышестоящего штаба. В конце осени, когда уже залёг на полях снег, приехала комиссия боевой подготовки ВВС Московского военного округа, которую возглавлял заместитель начальника боевой подготовки ВВС округа полковник Хохлыкин. Она проверяла готовность училища к началу нового учебного года, который начинался 1 декабря 1972 года.
Комиссия не выявила серьёзных недостатков в подготовке, одобрительно отнеслась к действиям руководства. Осталось подготовить акт проверки и сделать разбор.
Начальник училища пригласил Полуйко в свой кабинет и приказал:
― Николай Алексеевич, я решил организовать отдых членам комиссии перед отъездом из училища. Вам надлежит принять участие в организации выезда на охоту. Из охотников поеду я, возьмём Юрия Петровича. Ему же получить необходимые лицензии на кабана и оленя, взять для меня карабин и необходимое количество патронов. Он обойдётся своим ружьем, оно у него прекрасное. Пусть подготовит необходимые для охоты заряды. Больше оружия с собой не брать. Вам с Титаренко обеспечить членов комиссии тёплой одеждой, питанием на целый день. Соответствующие указания начальнику тыла я дал. Поедем тремя „Уазиками”: я ― на машине начальника штаба, со мной Хохлыкин и егерь, которого мы, заехав на кордон, возьмём с собой, Юрий Петрович ― на своей машине, с ним три члена комиссии, вы ― на своей машине, тоже с тремя членами комиссии. Отъезд от гостиницы в пять часов утра в воскресенье. Всё. Какие есть вопросы?
― Всё понято. Вопросов нет, ― ответил Николай Алексеевич.
Полуйко не любил охоту. Лучше было бы организовать подлёдный лов, подумал он. Лёд только что стал на водоёмах. Но для Анатолия Николаевича и Титаренко охота является главным хобби. Он знал, что убеждать командира в изменении вида отдыха нет смысла. Если он принял решение, то менять его уже не будет ни при каких обстоятельствах.
Ночь стояла ясная. Ущербный месяц висел в небе на юго-востоке, напоминая, что где-то там за горизонтом сияет солнце, лучи которого, отражаясь от него, подсвечивают заснеженную поверхность Земли. На чёрном полотне неба мерцают многочисленные звёзды и созвездия. Млечный путь, перечёркивая небесную сферу, наводит на мысль о бесконечности вселенной и непрерывности жизни. До утра мороз крепчает, снег скрипит под унтами, выдавая ранних прохожих. Гости собираются возле гостиницы, где уже стояли готовые к путешествию машины. Три водителя топтались отдельной кучкой, о чем-то говорили, выпуская изо рта вместе с паром сизый дым от папирос.
Полуйко подошёл к другой группе, в средине которой стоял Титаренко и рассказывал нескончаемые анекдоты, от которых офицеры хохотали, хватаясь за животы. Дождавшись, когда он закончит очередной анекдот, он спросил у Титаренко:
― Юра, всё готово?
― Всё, Николай Алексеевич, ― ответил тот.
― Ничего не забыли?
― Проверил по списку ― всё на месте.
― Главное, чтоб ружьё не забыл, а то придётся кабана за хвост ловить, ― пошутил кто-то из членов комиссии, находясь ещё под впечатлением анекдота.
Полуйко подумал, что Юра рассказал им быль, которую когда-то рассказал им камышинский военком. Поехали они коллективом на одно из дальних озёр охотиться на утку. Остановились на берегу, и кто-то предложил: „Есть предложение навести глаз”. Развязали свои сумки, достали закуску, налили по рюмке, выпили, закусили и пошли на свои места в камыше, которые распределили заблаговременно. Вот сидит он (военком), ожидает утку, стайки которых уже начали летать над противоположным берегом, и вот-вот появятся и над ними. В это время он слышит, как кто-то топает берегом к машине. Оглянулся, а это его сосед. Спрашивает у него: „Ты куда направился?” ”К машине!” ― отвечает. „А зачем?” „Ружьё забыл!” И здесь кто-то слева начал палить. А сосед так и не вернулся на место охоты ― продолжил наводить глаз.
Появился Хохлыкин. Полуйко спросил его:
― Все собрались?
― Все.
Быстрой поступью подошёл Никонов.
― Едем колонной: первым еду я с карабином, вторым едет Юрий Петрович с ружьем, замыкающим едет Николай Алексеевич.
― С палкой, ― вставил Полуйко.
Не обращая внимания на реплику, Никонов продолжил:
― Дистанция ― тридцать метров. Строго придерживаться. Заезжаем за егерем и едем дальше в лес. Он тоже будет с оружием. Невооруженным из машин во время охоты не выходить, чтобы не попасть под пули охотника. Всё. По машинам.
Расселись по машинам соответственно расчёту и поехали.
Снега ещё не много, дорога накатанная, ехали весело. В свете фар виднелась машина Титаренко. Разговаривали о том, о сём, в основном о всевозможных случаях во время охоты. Время шло быстро и незаметно.
Переехали мост через Ворону и углубились в лес. Поехали просекой.
Егерь, молодой парень лет 18, с ружьем, уже ожидал прибывших возле забора, огораживающего дом. Он сел в машину Никонова, и все без остановки поехали дальше.
Долго ехали просеком. Уже рассвело, взошло солнце. Начался день, а они всё ехали, не встречая никакого зверя.
Вдруг машина Никонова остановилась, и он вышел из неё, глядя в сторону низины, которая проходила параллельно просеку, которым они ехали. Вышел из машины и Титаренко. Вышли из машины Полуйко и офицеры, ехавшие с ним. Все взгляды на низину, но за деревьями пока ничего не видно. Никонов приложил приклад карабина к плечу и выстрелил. Через несколько секунд стрельнул и Титаренко. И здесь они со спутниками увидели на белом фоне, как на противоположной стороне низины параллельно просеку бежал здоровенный чёрный вепрь. Напуганный выстрелами и рассвирепевший, он неистово нёсся вперёд, оставляя сзади себя снежную пыль. Сравнявшись с машиной Полуйко, вепрь резко повернул в их сторону и помчал прямо на них, нагнув голову с угрожающими кликами. Как метлой смело охотничьих зевак с места, и они все вдруг очутились в машине, захлопнув за собой дверцы.
Все испугано смотрели, как рассвирепевший зверь приближался к машине, не ведая, что он будет делать дальше. Не добежав до машины метров пяти-шести, вепрь внезапно остановился, какую-то секунду рассматривал или оценивал врага, а затем прыгнул влево и исчез в направлении, откуда приехали охотники.
Через минуту-другую, проверив, нет ли вблизи зверя, офицеры повыходили из машины и пошли к машине Титаренко. Там уже был Никонов с егерем, которые возбужденно обсуждали событие, упрекая друг друга, что не убили кабана.
― Ну, ладно, ― сказал Никонов, ― едем дальше. Будьте внимательнее.
Поехали дальше просеком, подпрыгивая на неровностях.
Минут через пятнадцать машина Титаренко вдруг остановилась. Он выбежал из машины, обогнул её спереди, дуплетом стрельнул куда-то между деревьев и побежал в направлении, куда стрелял.
Подъехав ближе, Полуйко и его спутники тоже выскочили из машины и тоже побежали за ним. Вне просека снега было больше, унты в нём вязли, бежать было тяжело, и они быстро запыхались.
Титаренко стоял между деревьев и что-то рассматривал на снегу. Прибежали Никонов с егерем.
― Он ранен, ― сказал Юра, ― вот кровь на снегу. Далеко он не мог убежать.
― Зачем ты его стрелял?! ― закричал Никонов. ― Мы тоже его видели, но пропустили!
― У вас же нет лицензии на лося! ― поддержал его егерь. ― Что я теперь буду с этим делать?
― Ну, Юрий Петрович, ты будешь отвечать за браконьерство. Какая у нас лицензия ― ты знаешь, ― с сожалением проговорил Никонов.
― Простите. Виноват, не стерпел. Я думал, что вы не увидели и поэтому пропустили, ― опустив голову, сказал Титаренко.
― Нужно искать по следам крови, ― сказал егерь. ― Если ранен, то нужно добивать.
― Пошли! ― решительно вымолвил Никонов.
Первым рванулся Титаренко, перезаряжая ружье, за ним Никонов и егерь. Полуйко с другими офицерами поплелись вслед, постепенно отставая от охотников, унтами увязая в снегу.
Вскоре они услышали выстрел. Значит, добили.
Действительно, подходя ближе, они увидели большого лося, который лежал на боку, отбросив ноги и голову с широкими лапчатыми рогами. Из раны на голове сочилась кровь. Титаренко с егерем деловито хлопотали над добычей. Никонов давал советы.
Полуйко и, по-видимому, другими свидетелями охоты овладела какая-то тоска, ощущение бессмыслицы совершённого. Его не покидало чувство вины, сопричастности к преступлению. Он пожалел, что поехал на эту охоту. И теперь с горечью в душе смотрел на сильного красивого, но мёртвого зверя.
Егерь ощупал руками всю кожу лося, проговаривая:
― Что теперь делать? Нет лицензии. Хотя бы старая рана была на коже, чтобы можно было сказать, что отстреляли подранка.
― Нужно найти. Ты же опытный егерь, ― сказал Титаренко.
― И вот же ищу, а как её нет, то и не найдешь. А как приемщики кожи акт не подпишут, что тогда делать? Давайте, перевернём на второй бок.
Перевернули лося, и егерь продолжил обследование.
― Вот здесь под лопаткой есть что-то вроде старой раны, ― сказал егерь. ― По-видимому, где-то за сук зацепился или подрался с другим лосем. Всё. Начинаем разделывать.
Егерь, орудуя острым ножом, быстро снял кожу, выпотрошил внутренности, разрубил топором тушу. Титаренко между тем пригнал машины. Загрузили багажники добычей и поехали на кордон.
Кордон представлял собой немалое деревянное здание с широким двором и многочисленными пристройками. Крепкий забор и кованые ворота придавали кордону вид неприступной крепости.
За воротами прибывших охотников встретил старший егерь ― крепкий мужчина возрастом около пятидесяти лет с роскошной чёрной бородой, одетый в меховой лётный костюм, собачьи унты. Видимо, дружил с авиаторами. Голову до глаз прикрывала тоже меховая шапка.
Хозяин открыл ворота и пригласил прибывших во двор. Машины выстроились во дворе, прибывшие вышли из машин и окружили старшего егеря, который поздоровался, пожав каждому руки.
― Ну, как охота? ― спросил он.
Ответил Михаил, младший егерь:
― Убили лося.
― Как это ― лося? На лося ж не выдавалась лицензия!
Встрял в разговор Титаренко:
― Это я виноват. Командир с Михаилом пропустили, а у меня, как увидел лося, так помутился ум, что я его стрельнул, не подумав о последствиях.
― И что теперь будем делать? ― спросил Егор Игнатьевич. ― А где же ты был? ― обратился к Михаилу. ― Ты же должен был их проинструктировать.
― Он был со мной в машине, ― сказал Никонов, ― и не видел, как это произошло. Вышло недоразумение. Мы готовы компенсировать потерю.
― На коже под лопаткой есть гнойная рана, ― сказал Михаил. ― Мы можем засвидетельствовать, что это была выбраковка.
― Очень грамотный, ― пронизывая зелеными глазами сына, строго громыхнул Егор Игнатьевич. ― Не лезь поперёд отца в ад! Без тебя разберёмся. Заходите в избу, отдыхайте, пока хозяйка приготовит свежанину. Ты, Михайло, помоги матери.
На пороге гостей встретила грузная женщина с приятным певучим голосом:
― Пожалуйста, заходите в избу, дорогие гости, раздевайтесь, устраивайтесь, отдыхайте. Я сейчас.
Она засуетилась, дала указание Михаилу принести на кухню, где весело в печи пылали сухие берёзовые дрова, печёнку, вырезку и жир. Через несколько минут там заскворчало, зашипело, и по избе разнеслись соблазнительные запахи жареной свежанины, заставляя утомлённых и изголодавшихся гостей глотать слюну.
Между тем, Титаренко занёс с водителями коробки с привезённой пищей. Разложили на широком столе, стоявшем посреди комнаты. Выставили бутылки со спиртом, и начался пир.
Выпили, поговорили об охоте, о разных приключениях. По традиции третий тост за тех, кого с нами нет и уже не будет, ибо не вернулись с последнего полёта, за безаварийную лётную работу.
Выходили покурить, и опять садились за стол. Так время летело быстро, что не заметили, как уже повернуло на вторую половину дня.
Хозяин и его сын тоже сидели за столом, выходили на улицу, опять возвращались, и было заметно, что Михаил хорошо подпил.
Неожиданно послышались со двора крики. Все вскочили и потянулись из избы. Перед их глазами открылось ужасное зрелище: посреди двора сцепились в жестокой драке отец и сын. Друг друга наотмашь били кулаками, пытаясь попасть по лицу. При этом истошно кричали друг на друга, ругаясь матом. На Михаила страшно было смотреть: из разбитого носа текла кровь на белую рубашку, разорванную от воротника книзу. У Егора Игнатьевича левый глаз заплыл, похоже, туда попал кулак Михаила.
― Убью гада! ― с хрипом кричал старший егерь.
Ринулись разнимать. Едва оттянули их друга от друга. Старший вырвался и побежал к сараю. Через минуту он выскочил оттуда с высоко поднятым над головой топором и с криком:
― Порешу-у-у!!!
Мать выскочила из избы, причитая:
― Что ты делаешь, старый пьяница?! Залил глаза и дебоширишь!
Его опять схватили и отобрали топор. Развели обоих по разным комнатам. Старый ещё некоторое время с угрозами стучал кулаками в крепкие двери, а затем притих, успокоился, и лежал на кушетке, посапывая. Малый тоже пытался вырваться из комнаты, пока его не спутали верёвкой и не положили на кровать, где он тоже быстро заснул.
У гостей под воздействием неприятного зрелища мгновенно улетучился хмель, каждый чувствовал свою причастность к неприятному событию.
Никонов подошёл к хозяйке, которая тихо вытирала платком слезы:
― Простите нас, Анна Фёдоровна, за причинение вам неприятностей. Это мы виноваты, что так случилось.
― Не корите себя, ― печально проговорила женщина, ― вы не виноваты. Они почти каждый раз, когда хорошо выпьют, дерутся. Вы можете ехать. Теперь они заснули, и пока не проспятся, не встанут. Лосятину можете забирать всю с собой, у нас мяса вдоволь.
― Хорошо. Мы поедем. На днях приедем и рассчитаемся с Егором Игнатьевичем. Передайте ему.
― Приезжайте, когда у вас будет время и желание. Только не привозите той проклятой водки, пусть её нечистый пьёт. Видите, к чему она приводит?
Попрощались с гостеприимной хозяйкой и поехали домой.
Дорогой разговор не клеился. У каждого в уме неоднократно возникала ужасная картина драки, которая сильно испортила впечатление об охоте.
Полуйко мотался по аэродромам, пытаясь удержать дух законности в полётах и обеспечение их безопасности. Основное внимание на курсантские полёты, подготовку молодых инструкторов, переучивание лётчиков на самолёт МиГ-17. Перелетая с аэродрома на аэродром на Ан-14 или на Л-29, он залетал домой лишь в субботу или в дни, когда проводились мероприятия в штабе училища с его участием, а в понедельник опять летел на один из аэродромов ― „Жердевка” „Поворино” „Бутурлиновка” „Таловая” „Ряжск” „Первомайск” и другие. Лишь на личное совершенствование на самолёте МиГ-17 чаще всего он летал на аэродроме „Борисоглебск”.
Все самолёты Л-29 Титаренко передал в полки Осташкова и Киселёва. Остался лишь один Л-29 для полётов Полуйко на аэродромы училища. Обслуживал самолёт прапорщик Найдёнов. Старательный, молчаливый трудяга, он лелеял его как мать малого ребёнка. Всегда самолёт у него был готов к полёту, и сколько Полуйко на нём летал, ни разу не имел отказов. Но, невзирая на все его качества, механик учинил чрезвычайное происшествие.
Одним зимним утром Полуйко собрался лететь в Жердевку. Приехал на аэродром. На командном пункте уточнил воздушную обстановку, выписал метеобюллетень и поехал на стоянку самолётов. Техник самолёта, встречая его, тревожным голосом доложил:
― Товарищ полковник, самолёт к полёту не готов.
― Почему? ― удивлённо спросил Полуйко. Впервые за полтора года самолёт был к вылету не готов.
― Я его сломал, ― едва не плача, вымолвил Найдёнов.
― Как это ― сломал? ― ещё больше удивился полковник.
Техник не мог уже ничего сказать, он лишь обессилено поднял руку и показал на нос самолёта. Только здесь Полуйко увидел рваную вмятину в носовой части самолёта размером с большой таз, не понимая, как можно было её сделать.
― Как же вы умудрились это сделать? ― осматривая повреждение, спросил он.
― Это ещё не всё. Вон там… ― Найдёнов показал на соседний самолёт МиГ-17, в носовой части которого зияла ещё большая вмятина.
Здесь Полуйко пронизала догадка:
― То это вы его протаранили?.. ― как же это произошло?
Техник, скуксившись, рассказал, хотя Полуйко уже знал из происшествий в других частях, как это бывает, когда техник, не имея опыта руления, запускает двигатель без колодок или газует без привязки тросами, если самолёт и стоит на колодках. Тогда самолёт срывается и неуправляемый мчит, куда угодно, а техник не может с ним справиться.
Так и вышло. Техник пришёл на аэродром рано, ещё было темно. Он расчехлил самолёт, выполнил предполётную подготовку и решил запустить двигатель, чтобы, во-первых, проверить, как он работает, а во-вторых, согреть для лётчика кабину, чтоб и лётчику было теплее, да и самому погреться, ибо замёрз.
― Подозвал автомобильный пускатель, подключил к самолёту, залез в кабину, запустил двигатель, дал команду автомобилисту, чтоб отсоединил фишку пускателя от самолёта, и начал прогревать, добавив обороты турбины. Сначала в кабину поступал холодный воздух. Я добавил оборотов, подвинув сектор газа вперед. Неожиданно я увидел, что самолёт сорвался с левой колодки, потом с правой и побежал. Я испугался и вместо того, чтоб убрать сектор газа на себя, почему-то… И сейчас не понял, почему… Отдал его вперёд полностью. И здесь я почувствовал удар моего самолёта о другой и выключил двигатель. Вылез. Стою, как обгаженный. Не знаю, что делать. Здесь прибежал дежурный по стоянке и помог откатить самолёт на место.
― Разве вы не знали, что техникам запрещено запускать и опробывать двигатели без наличия инженера эскадрильи и без привязки самолёта тросами?
― Знал. Хотел, как лучше. Что теперь мне будет?
― Приедет инженер, сделает осмотр самолётов, примет решение относительно ремонта и сделает вывод. Я полечу пока на „Пчёлке” не переживайте. Хорошо, что хотя так закончилось. А если бы взорвались самолёты?
― А разве и такое могло произойти?
― Могло. Если бы вы ударились сильнее или в район топливных баков, то могло быть и хуже. Никогда не делайте того, что вам не положено.
Об этом случае сообщили всему личному составу училища, самолёты отремонтировали, техника наказали ― оставили без премиальных, и он продолжал выполнять свои обязанности.
С первого лётного дня в 1973 году на аэродроме „Борисоглебск” начались полёты на самолётах МиГ-17. До той поры в училище не было ни одного лётчика, который бы имел право летать на этом типе самолёта. Процентов тридцать лётчиков раньше летали на нём, но образовался перерыв в полётах до пяти и более лет, и в соответствии с документами они имели право летать только после восстановления соответствующих навыков в пилотировании этого типа самолёта. Вторая часть лётчиков не летала совсем на МиГ-17 и УТИ МиГ-15.
Образовался перерыв в полётах на этом типе самолёта и у Полуйко. Последний раз он летал на УТИ МиГ-15 на разведку погоды в январе и марте 1967 года, а в апреле выполнил два полёта с кинооператором в задней кабине для воздушных киносъёмок катапультирования, которые запомнились ему на всю жизнь.
А было это так. В апреле 1967 года, когда он был заместителем командира полка в Лебяжьем, полк получил задачу провести киносъёмку воздушного катапультирования с самолёта УТИ МиГ-15. Для этого на одной из спарок УТИ МиГ-15 в задней кабине, где должен был находиться кинооператор, демонтировали ручку управления и приняли другие меры предосторожности от несанкционированного вмешательства оператора в управление системами самолёта и двигателя. Задание по обеспечению работы кинооператора возлагалось на Полуйко. Он должен был по подсказке оператора занять определённое место относительно другой спарки, из задней кабины которой должен катапультироваться начальник ПДС полка. Задача Полуйко состояла в том, чтобы точно выдержать заданное место, а оператора – провести киносъёмку.
Катапультирование должно было произойти над аэродромом с таким расчётом, чтобы катапультное кресло упало, а парашютист приземлился правее ВПП в районе грунтовой полосы аэродрома.
Готовились к полёту тщательно. Всё рассчитали, подготовили самолёты, провели тренаж в кабинах самолётов, расставленных на соответствующих съёмкам интервале и дистанции. Тщательно изучили ветер по высотам и убедились в правильности данных по запущенному радиозонду. Вполне подготовленные и уверенные в успешном выполнении задания они отправились в полёт.
Взлетали и набирали высоту в паре. Высота катапультирования 1500 метров. Ведущим ― экипаж с начальником ПДС, ведомым ― Полуйко с кинооператором. Пеленг ― левый. Так не мешало солнце в период съёмки. На боевом курсе оператор по СПУ, кнопка которого была смонтирована ему на киноаппарат, командами выводил его в место удобное для съёмки.
― Ближе… На метр выше… Ещё ближе… Чуть-чуть вперёд, ― слушал он его команды, сосредоточив всё внимание на пилотировании самолёта, стараясь как можно лучше их выполнить.
― Нет, чуть-чуть, на полметра, назад и пониже. Вот так держать.
Полуйко казалось, что близко они находятся относительно ведущего, расстояние в 10 метрах вряд ли позволит заснять весь процесс катапультирования из-за большой скорости перемещения в кадре. Но он не вмешивался в действия оператора, предоставив ему полную самостоятельность в действиях. Ему виднее ― он профессионал.
Команда ведущего лётчика в эфир:
― Приготовиться к катапультированию!
И через несколько секунд:
― Пошёл!!!
Улетел фонарь и следом вылетела катапульта с начальником ПДС сначала вверх и мгновенно назад за хвост самолёта.
На снижении спрашиваю оператора:
― Как дела? Заснял?
― Заснял, ―отвечает, ― только не успел сопроводить до момента отсоединения лётчика от кресла. Слишком большая скорость.
― Понятно. Мала дальность съёмки.
После посадки тщательно разобрались с причинами неудачной съёмки и решили выполнить повторный полёт в том же составе. Увеличив интервал между самолётами в период съёмки в два раза. Повторная съёмка удалась.
В „размножении” лётчиков взяли участие инспекторы боевой подготовки ВВС военного округа. С Полуйко летал старший инспектор-лётчик подполковник Соловьёв. В первый лётный день он выполнил с ним четыре контрольных полёта: под шторкой с отключенным авиагоризонтом, по кругу, по системе с прямой и двумя разворотами на 180 градусов в сложных метеоусловиях. Во второй лётный день выполнил контрольный полёт в зону на простой и сложный пилотаж и тренировочные полёты по кругу и в зону на МиГ-17 ― восстановил технику пилотирования, и продолжил дальнейшую тренировку в полётах на другие виды лётной подготовки, а также принял участие в восстановлении утраченных навыков в технике пилотирования и боевом применении лётчиками управления училища и полка.
В марте 1973 года по инициативе профессорско-преподавательского состава в училище организовали сбор средств на сооружение памятника славы. На призыв преподавателей отозвался весь личный состав училища. Каждый офицер, прапорщик и курсант считали необходимым внести свой посильный взнос в общую копилку на сооружение памятника. Общее руководство разработкой и сооружением памятника возглавил начальник штаба училища полковник Демьяненко Д. И.
Сначала нужно было разработать проект. Командование училища понимало, что собранных средств маловато, чтобы заказать памятник какой-то архитектурно-художественной организации. Нужно сооружать своими силами. Оно обратилось к личному составу училища с просьбой отозваться всех, кто владеет творческими возможностями. На этот призыв отозвался лётчик-инструктор старший лейтенант Руцкой А. В. Он спроектировал монумент, который изображал восходящую стену-спираль, которая завершалась сверху самолётом в натуральную величину. Возле начала спирали планировалось поставить скульптуру лётчика, который встречал прибывших против входа на территорию училища. На спиральной стене должны были выложены цветной мозаикой красное боевое знамя и картина воздушного боя периода Великой Отечественной войны. К подножию памятника предусматривалось подвести вечный огонь.
Самолёт начальник училища выпросил у командующего ВВС военного округа. Им оказался МиГ-19. Хотя этот тип самолёта никакого отношения к училищу не имел, но он имел стремительный вид и хорошо вписывался в предполагаемый комплекс.
Однажды Дмитрий Иванович зашел к Полуйко в кабинет, разложил на столе эскиз памятника и попросил:
― Николай Алексеевич, я к вам как к лётчику. Посмотрите на эскиз памятника, разработанный Руцким, и дайте своё заключение.
Полуйко встал, обошёл вокруг стола и всмотрелся в рисунок.
― Ну, что ж? По моему мнению, неплохо. Только сомнение берёт, что поднятый на такую высоту самолёт в сильный, ураганный ветер выдержит и не рухнет вниз. Кто-нибудь делал расчёты?
― Нет, расчётов никто не делал, но автор клянётся, что выдержит любой ветер.
― Не знаю, имеет ли он основание так утверждать. А что нам мешает дать аэродинамику задание просчитать?
― Ничто не мешает. Вот я и поставлю им такую задачу.
Расчёты показали, что в случае усиления базы крепления самолёта, безопасность гарантирована.
Комиссия, назначенная начальником училища, дала согласие на сооружение монумента. И работа началась. Её возглавил начальник командного пункта училища подполковник Медведев. Владея оригинальными способностями договариваться с людьми, он сумел вовлечь в обеспечение материалами почти все строительные организации Борисоглебска, особенно строителей автотрассы „Москва ― Волгоград”, которая строилась возле города.
Мозаику на стене-спирали качественно выложил сам автор, оставив о себе добрую память борисоглебцам.
19 августа 1973 года, в воскресенье, когда отмечался День Воздушного Флота СССР, был открыт памятник ― монумент славы отважным защитникам советского неба, которые погибли в боях за свободу и независимость Родины. С того дня у монумента молодые воины принимают присягу на верность Родине, выпускники клянутся быть преданными традициям лётчиков-борисоглебцев.
А вскоре училище покинул организатор сооружения памятника начальник штаба училища Дмитрий Иванович Демьяненко, который был назначен на вышестоящую должность в одно из объединений ВВС. Службу в Вооружённых Силах он закончил в должности начальника поисково-спасательной службы ВВС СССР, генерал-лейтенантом авиации.
Наступила осень 1973 года. Выполнение плана летной подготовки завершалось. В конце сентября большой неожиданностью для Полуйко был вызов к командующему ВВС Московского военного округа генерал-лейтенанту авиации Одинцову для беседы. Ехал он в Москву, и терялся в догадках, зачем он понадобился высокому начальству. Никакого намёка не было на то, что он может понадобиться для какого-то дела. Не сказал ему и Никонов, когда после вызова к себе сообщил о том, что нужно немедленно, прямо сегодня вечером выехать, чтобы быть в кабинете командующего завтра в десять часов. Причины он не знает, может, командующий имеет к нему какое-то особое поручение.
― В телеграмме штаба сказано, что ты вызываешься к командующему на беседу. И больше ничего. На всякий случай возьми с собой данные о выполнении плана лётной подготовки, может, пригодятся. Зайди к начальнику тыла училища и проконсультируйся о состоянии строительства аэродромов, где и в чём мы не успеваем, какая нужна помощь. Не лишне будет напомнить командующему и о строительстве жилья для офицеров и прапорщиков. Зайдёшь и в кадры поинтересоваться, когда в этом году пришлют выпускников училищ для пополнения лётного состава.
Утром поезд, прибывший в Москву, вытолкнул на перрон столичного вокзала несколько сотен обеспокоенных пассажиров, которые спешили каждый по своим делам. С ними поспешил к метро и Полуйко, чтоб успеть на вызов в назначенное время. Сплошным потоком народ вливался в ворота подземелья, не давая задержаться никому, кто присоединился к толпе. Этот поток почти внёс его в двери вагона. „Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция…” Вместе со всеми прижатыми друг к другу пассажирами его шатнуло в противоположную сторону движения поезда, и застучали колёса по рельсам тоннеля. Таким же образом его вытолкнуло на нужной станции метро и вынесло на улицу.
Через несколько минут Полуйко, показав удостоверение личности и командировочное в бюро пропусков, получил пропуск и сидел в приёмной командующего. Вскоре адъютант командующего пригласил его в кабинет.
― Товарищ командующий, полковник Полуйко по вашему приказанию прибыл! ― доложил он, переступив порог и вытянувшись в стойку „смирно”.
― Здравствуй, дорогой! Проходи, ― пригласил Одинцов, поднимаясь из-за стола ему навстречу. ― Присаживайся.
Пожав руку, командующий сел на своё место и спросил:
― Как доехал?
― Спасибо. Нормально, ― ответил он, настороженно глядя на командующего.
― Как у вас в училище дела?
Полуйко рассказал, что план лётной подготовки выполняется по графику, полки Л-29 заканчивают полёты с курсантами, останутся полёты в сложных метеоусловиях и ночью по планам личного совершенствования постоянного лётного состава, проведена подготовка к встрече выпускников училищ и ввода их в строй. Полки МиГ-17 в соответствии с планом готовятся к полётам с курсантами. Он высказал обеспокоенность по поводу отставания строительства искусственных полос на аэродромах, что осложнит выполнение полётов в условиях осенней распутицы. Не забыл сказать и о строительстве жилья.
― Николай Алексеевич, я в курсе относительно строительства в вашем училище, ― сказал командующий, ― но не всё в моих силах. Все инженерно-аэродромные батальоны округа работают у вас. Постоянно подталкиваю военных строителей. Не всегда хватает денег. Главнокомандующий обещал добавить за счёт тех объединений, которые не выполняют планы строительства. Будем делать всё, чтоб облегчить вашу судьбу. Но я, Николай Алексеевич, пригласил тебя не для того, чтобы обсудить наши с вами дела.
Одинцов пристально посмотрел на него, словно оценивая, стоит ли говорить, и спросил:
― Сколько ты работаешь в должности заместителя начальника училища?
― Без двух месяцев три года.
― Как думаешь: не пора ли браться за больший объем работы?
― Как-то не задумывался над этим вопросом, товарищ командующий.
― А что если мы предложим тебе должность начальника училища? Справишься?
Полуйко не ожидал такого вопроса. Он делал своё дело и был не всегда доволен его результатами, думал над тем, как улучшить состояние лётной подготовки. Тем более, что не все задания ещё решены. Нужно работать и работать. А здесь как гром среди ясного неба.
― Какого училища, товарищ командующий? Борисоглебского?
― Нет. Краснодарского. Тебя приглашает на эту должность командующий ВВС Северно-Кавказского военного округа генерал-лейтенант авиации Павлов Григорий Родионович. Скажу честно: мне жаль тебя отдавать, но и задерживать не имею права. Тебя же в Ростове ещё, наверное, помнят. Ну, что? Согласен?
― Откровенно говоря, любое истребительное или истребительно-бомбардировочное училище меня не пугает ― согласился бы без колебаний, но Краснодарское… Через его особенности, связанные с подготовкой иностранцев, как-то не по себе.
― Чего ты испугался? Особенности, конечно, есть. Что же ты в них не разберёшься? Не боги же горшки лепят. Я тебя знаю. Ты исправно командовал полком. Пожалуй, самым сложным в ВВС округа. Там будет не тяжелее. А думать некогда ― я должен сегодня доложить Главнокомандующему о твоём согласии. Имей в виду: в другой раз могут и не предложить. Соглашайся, не колеблясь.
― Докладывайте, что согласен. Надеюсь, что оправдаю доверие, ― уже решительно вымолвил Полуйко.
― Ну, вот и молодец. Я тоже надеюсь, что ты справишься. Ещё и благодарить меня будешь. Езжай пока в Борисоглебск, а буквально днями получишь команду. И не медли. Как думаешь: Титаренко можно назначать на твое место?
― Считаю, что Титаренко ― достойная кандидатура, ― уверенно ответил он.
― Ну, вот и всё в порядке. Желаю тебе всего наилучшего. Счастья, удачи, здоровья. Рад буду слышать о твоих успехах.
― Спасибо, товарищ командующий. Разрешите идти?
― Иди. До свидания, дорогой.
― До свидания, товарищ командующий.
Полуйко шёл коридором штаба на выход, неся с собой в душе чувство благодарности к командующему и не за то, что он предложил ему повышение в службе, а за доброе отношение к нему как к офицеру, профессионалу. С ним было легко разговаривать. Он чувствовал своего собеседника не как грозного начальника, а как старшего доброжелательного товарища.
Через неделю после разговора с командующим в штаб училища поступила телеграмма из штаба ВВС Московского военного округа, в которой отмечалось, что приказом Министра обороны СССР Полуйко назначен на должность начальника Краснодарского объединённого военного лётно-технического училища им. А. К. Серова и ему надлежит после сдачи дел и должности немедленно прибыть к месту назначения. Вместо него приказом Главнокомандующего ВВС заместителем начальника Борисоглебского ВВАУЛ по лётной подготовке назначен подполковник Титаренко Юрий Петрович.
Сдача дел и должности заключалась в том, что Полуйко передал, а Титаренко принял от него кабинет с мебелью, сейфом, ключами к ним. Они провели долгую беседу о состоянии лётной подготовки, о заданиях, которые остались невыполненными, о тех нюансах, которые помогали Николаю выполнять свои обязанности, о главных вопросах, над которыми стоит постоянно работать, и тому подобное.
Никонов собрал офицеров управления, зачитал приказ Министра обороны, зачитал свой приказ о поощрении Полуйко в связи с окончанием его службы в училище и переводом на другую должность.
― Мне искренне жаль, что Николай Алексеевич уходит от нас, ибо училище теряет опытного, грамотного, трудолюбивого специалиста. Благодаря его стараниям, хорошим организаторским способностям, неутомимой инициативности, мы три года в самых тяжелых условиях выполняли планы лётной подготовки без лётных происшествий. Он не сидел в кабинете, его не нужно было куда-то посылать, он всегда был там, где решалась судьба плана, где назревала опасность. При его участии сформировались и доведены до полной готовности к полётам с курсантами три полка, каждый в составе четырёх эскадрилий, и начал формироваться четвёртый полк. Начинали с его приходом в училище с двух эскадрилий, а теперь готовы уже двенадцать. Николай Алексеевич ― принципиальный, требовательный офицер и в то же время весьма порядочный человек, и нам его будет не хватать. Будем надеяться, что Юрий Петрович, который займёт его место, будет достойным преемником и не нарушит лучших традиций, которые оставил Николай Алексеевич, а преумножит их.
Никонов передохнул и продолжил:
― Давайте пожелаем же Николаю Алексеевичу на новом поприще удачи, лётного долголетия, крепкого здоровья, успехов в деле подготовки кадров для авиации. Не забывайте, Николай Алексеевич наше училище, приезжайте. Мы всегда рады будем с вами иметь контакты.
Присутствующие офицеры захлопали в ладони.
Полуйко поднялся и взволнованно сказал:
― Уважаемый Анатолий Николаевич! Уважаемые товарищи офицеры, друзья! Мне жаль расставаться с училищем, коллективом офицеров управления. Работая с вами, я, себя чувствовал комфортно. Я имел поддержку и в работе, и в повседневной жизни начальника училища полковника Никонова Анатолия Николаевича, его заместителей, начальников и офицеров отделов и служб. Сделано нами не мало, хотя могли бы сделать и больше. Позвольте мне искренне поблагодарить вас за плодотворную совместную работу, службу, пожелать вам всем крепкого здоровья, благополучия в коллективах и в семьях, новых трудовых свершений, чистого неба. Благодарю вас за всё.
После аплодисментов Никонов сказал:
― А теперь все к монументу фотографироваться на память. После фотографирования в столовой прощальный ужин. Приглашаются все.
 1973 год. Офицеры управления училища возле Памятника-мемориала лётчикам-выпускникам училища, погибшим в годы Великой Отечественной войны (автор монумента и исполнитель мозаичной композиции старший лейтенант Руцкой А.В.) во время проводов Николая Алексеевича Полуйко.
В первом ряду слева направо: начальник тыла училища полковник Марченков, заместитель начальника училища по инженерно-авиационной службе полковник Жуков, заместитель начальника училища полковник Носов, назначенный на новую должность полковник Полуйко, начальник училища полковник Никонов, начальник штаба училища подполковник Грунь, начальник политотдела училища полковник Ткаль.
.
На следующий день Полуйко попрощался с женой и детьми и поездом выехал на Ростов-на-Дону с нелёгкой думой о неизвестном будущем и ноющим сердцем о покидаемом прошлом...
|
