После обзора тренировочного комплекса делегация направилась в конференц-зал, где начальник колледжа детально рассказал о состоянии колледжа, его организации, познакомил членов делегации с программами подготовки офицеров в колледже и ответил на их вопросы.
     Генерал Воронцов поблагодарил командование колледжа за хорошую организацию встречи делегации, дал высокую оценку выучке курсантов. Чувствовался высокий уровень подготовки к посещению советской военной делегации, доброжелательность обращения офицеров колледжа к гостям.
     В завершение пребывания делегации в колледже начальник пригласил её отобедать вместе с офицерами колледжа.
     Обед проходил в большом зале, посредине которого стоял уже накрытый обедом длинный стол без стульев. За одним краем стола с обеих сторон стояли человек 50 офицеров, ожидая прибытия гостей с командованием. Они громко захлопали в ладони, когда делегация вошла в зал.
      На входе в зал солдат выдал каждому из прибывших тарелку с ложкой, с которой они подошли к свободным местам с другого края стола. Стол был заставлен подносами с разнообразными кушаньями. Среди них преобладало несколько видов плова, отварного риса, всевозможной зелени. На отдельных подносах горками лежали немалые куски отваренной баранины. Между подносами стояли пластиковые бутылки с безалкогольными напитками. Здесь же были вазы с водой для мытья рук.
      Начальник колледжа пригласил к трапезе. Тишина исчезла, застукали ложки, тарелки, заговорили офицеры.
     Полуйко впервые попал на такой фуршет и стоял, размышляя, с чего же начать. Не успел он принять решение, как один из заместителей начальника колледжа запустил свою руку в горку с мясом, схватил там кусман баранины и положил ему на тарелку. Не знал бы он, что с этим делать, если бы их заблаговременно не предупредили, что такое внимание к гостю является высказыванием уважения к нему со стороны хозяина.
      В зале стоял гул от разговоров между собой офицеров. Иракские офицеры, которые стояли ближе к делегации приглашали гостей к трапезе, угощали разнообразными кушаньями, пытались общаться посредством жестов.
      Вскоре стол опустел. Все помыли руки в чашах, стоящих на столе. Солдаты быстро убрали остатки трапезы и посуду и заставили столы десертом. Появились, арбузы и дыни, нарезанные ломтями, виноград и другие фрукты, восточные сладости. Всего попробовать было физически невозможно.
     По окончании обеда, командование с делегацией перешла к отдельному залу, обставленному креслами и диванами, где каждому предложили кофе или чай. Полуйко и Чувакин заказали чай. Но он был уже обычен. Того чая, которым угощали у начальника Генштаба, они уже нигде не пробовали. Обычно, курили сигареты. Иракцы очень много дымят. Ни одна беседа не обходилась без сигарет.

     На следующий день утром, после завтрака, который состоял из стакана апельсинового сока, омлета и чая, делегация на протяжении часа посетила исторический музей и выехала в город Тикрит, расположенный в 150 километрах на северо-запад от Багдада. Там должны были посетить танковый колледж.
      Выехали тем же кортежем, что и всегда ― в голове колонны машина с главой делегации, во второй ― генерал с ГУ ВУЗ (сидел на переднем сидении рядом с водителем), Полуйко и Чувакин (сидели на заднем сидении), в третьей ― Бабаян и представители Ирака, в четвертой ― представитель Посольства СССР на „Волге”.
     Дорога покрыта асфальтом, но узкая ― один ряд в каждом направлении. Едва разминаются встречные машины. Однако путешественники познали лихачество иракских водителей.
     С выездом на трассу главная машина унеслась со скоростью свыше 150 км/час. Водитель второй машины, мрачный и молчаливый иракец с чёрными усами, уперся взглядом вперед, быстро догнал главную машину, перешёл на встречную полосу, высунулся на пол корпуса передней машины и так парой нёсся с безумной скоростью. Другие две машины кортежа безнадёжно отстали. Попытки пассажиров авто выразить своё недовольство бессмысленным лихачеством никакого влияния на водителя не имели. Он упрямо ехал опасным строем, невзирая на то, что впереди приближалась встречная машина и уже требовала фарами освободить полосу. И только затем, когда уже казалось, что столкновение неминуемо, он резко подтормаживал, прятался за главную машину. Как только встречная машина проскакивала мимо, водитель опять становился на опасное место и мчал дальше. Встречались автобусы, грузовики, и каждый раз водитель прорабатывал одно и то же.
      Ввиду тщетности намерений повлиять на водителя, пассажиры притихли и отдались воле случая. „Что будет, то будет”, ― подумал Полуйко. Ему даже казалось, что водитель даже гордится своим лихачеством, а нервные разговоры пассажиров он считает за восхищение его умением.
     Приблизительно на средине пути, возле какого-то водоёма обе машины остановились, подождали отсталые машины, несколько минут отдохнули и поехали дальше.
     В танковом колледже гостей встретили исключительно искренне. Большинство офицеров разговаривало по-российски. Раньше они учились в военных учебных заведениях Советского Союза. Почти вся бронетанковая техника, тренажёры, оборудование учебных классов поставлено Советским Союзом. На встречу с делегацией, кроме командования, вышли преподаватели. К сожалению, в составе делегации не было представителя советского танкового училища. Иракские танкисты надеялись встретить кого-то из знакомых советских офицеров. Невзирая на это, делегацию принимали гостеприимно. Ознакомили с училищем, показали учебную базу, угостили хорошим обедом и даже каждому члену делегации подарили японские часы. Провожали дружелюбно, почти всем составом колледжа.
     В Тикрите также базируется военный авиационный колледж, но планом пребывания делегации в Ираке почему-то не предусматривалось посещение этого учебного заведения, невзирая на то, что в составе делегации был начальник советского авиационного училища. Лишь начальник авиационного колледжа, выпускник Фрунзенского центра, прибыл в танковый колледж, чтобы встретиться с полковником Полуйко. Они нашли возможность поговорить и обменяться мнениями относительно организации и методики подготовки авиационных кадров.
       Наполненные богатыми впечатлениями, члены делегации без проблем вернулись в Багдад.

     На следующий день самолётом-салоном Генерального штаба Ирака делегация вылетела в Басру , где находилась военно-морская база. Там планировалась встреча с командующим Военно-морскими силами Ирака и посещение военно-морского колледжа.
     Салон самолёта был оборудован для перевозки, работы и отдыха руководящего состава вооруженных сил Ирака. На борту была установлена мягкая мебель (кресла, диваны), столы для работы с картами, холодильник, кухня, туалет и тому подобное.
Экипаж самолёта радушно встретил делегацию. Командир экипажа доложил о готовности к вылету, все зашли в салон и разместились в удобных креслах. Глава делегации сел за столик, перелистывая иллюстрированные иностранные журналы. Генерал с ГУ ВУЗ разлёгся на диване, надеясь сократить долгое время полёта если не сном, то дремотой. Полуйко сел возле иллюминатора, готовясь к наблюдению, где они будут лететь, ибо то был первый, и, по-видимому, последний, полёт над Иракской территорией. Он ожидал увидеть что-то неизвестное и экзотичное внизу на поверхности местности, над которой они будут пролетать. Другие члены делегации, рассевшись по креслам, кто сидел, рассматривая наряд салона, кто, закрыв глаза, ушёл в свои думы.
     Два поршневых мотора напряжённо взревели на взлёте, раскручивая винты, и подняли самолет в воздух. Экипаж взял курс на юго-восток, набирая заданную по маршруту высоту. Высота полёта была небольшой, что-то более двух тысяч метров, а скорость полёта отнюдь не чувствовалась. Самолёт почти висел на месте. Моторы ровно гудели, создавая ощущение, что они когда-то всё-таки доберутся до Басры.
     Когда самолёт набрал заданную высоту, в салон вошёл крепкий с черными усами под носом сержант и спросил, как себя чувствуют пассажиры.
     ― Хорошо, ― за всех ответил генерал Воронцов.
     ― Может господа хотят выпить воды, кофе, чая? ― перевёл переводчик вопрос сержанта. ― А, может, виски?
     ― О-о, это дело, давайте виски, ― оживившись, сказал генерал с ГУ ВУЗ, поднимаясь с дивана.
     ― О’кей! ― вымолвил сержант и направился к кухне.
Через минуту-две он нёс на подносе бутылку шотландского виски, содовую воду, чашу со льдом и фужеры. Поставил на стол и, вернувшись к кухне, принёс ещё блюдо с бутербродами. Пригласил к столу.
     Разлив напиток по фужерам, разбавив его содовой и добавив к фужерам кусочки льда, пассажиры наслаждались прохладительным напитком и с аппетитом вминали бутерброды с сыром. Возник при таких обстоятельствах оживленный разговор о разных случаях, которые случались с кем-то и где-то во время полётов.
      Полуйко слушал разговоры, не вмешиваясь, ибо тогда нужно было отрицать непрофессиональные басни невежд в авиации, а он не хотел показывать свою компетентность. Сидя возле иллюминатора, он всматривался в местность, над которой пролетали. Сколько летели, под ними пролегала безлюдная бурая пустыня с бедной растительностью. Лишь кое-где случались небольшие населённые пункты с несколькими избами округлой формы с серыми глиняными крышами, от которых веяло невероятной бедностью.
     К Басре прилетели через два часа после вылета. В аэропорту их никто не встречал. Лишь через полчаса пришёл автобус с морским офицером, и прибывшие поехали в штаб ВМС. Казалось, их никто не ожидал. Наблюдалась какая-то беготня, их никуда не приглашали, словно они свалились с неба как снег на голову.
     Военный атташе при Посольстве СССР в Ираке, который сопровождал делегацию, объяснил это недружелюбным отношением к Советскому Союзу командующего ВМС.
     ― Мне до сих пор не удалось с ним встретиться, ибо он под всевозможным предлогом не соглашался на аудиенцию со мной или послом, ― сказал он. ― Ведёт себя высокомерно, ибо является родственником самого президента и министра обороны Ирака Ахмеда Хасана аль-Бакра. Поддерживает режим Египта, настроенный против дружбы с СССР. Не знаю, удастся ли с ним встретиться.
      На предвидение военного атташе в комнату, где сосредоточилась делегация, зашёл дежурный офицер и сказал:
     ― Командующий вас не может принять, он поручил встретиться с делегацией начальнику штаба ВМС. Начальник штаба приглашает вас в свой кабинет.
     Начальник штаба сидел за широким столом на возвышении. На нижнем уровне кабинета вдоль стен стояли кресла, на которых разместились члены делегации. Не вставая, начальник штаба начал разговор с традиционного для восточников расспроса, как долетели, было ли комфортно в самолёте, как здоровье родных, и всё ли в них хорошо. Пригласил до курения. Сигареты лежали на журнальных столиках.
     Не успел начальник штаба всё сказать, что запланировал, как зазвонил телефон. Он поднял трубку и сразу встал. Что-то вымолвил в трубку и засуетился.
     ― Командующий приглашает вас к себе. Быстренько пройдите в его кабинет, он вас ждёт, ― сказал начальник штаба, выбежал из-за стола и исчез за дверью. Все друг за другом поспешили за ним.
     Члены делегации были удивлены таким поворотом решения военного чиновника. Что могло измениться за несколько минут?
     Без восточного церемониального гостеприимства командующий, молодой, энергичный адмирал, начал свой монолог (в переводе переводчика):
     ― Я откровенно вам скажу, что мы были против приезда вашей делегации. У нас нет времени на такие встречи. Нам нужно перестраивать военно-морские силы Иракской Республики. Кроме того, пользы от общения с Советским Союзом никакой. Мы не нуждаемся от вас ни в какой помощи. Нам Египет поможет перестроить военно-морские силы. Наша дружба с Египетскими военно-морскими силами позволит решить все задачи в Арабском заливе и в мировом океане.
      „Ничего себе встреча”, ― подумал Полуйко. А между тем командующий продолжал:
     ― Мы хотели провезти вас на катере по Шатт-эль-арабу , но оказалось, что катер неисправен. Поэтому вы сейчас ознакомитесь с военно-морской академией, а затем посетите остров Синдбад. Это знаменательное место, откуда начинал свои походы известный Синдбад-мореход. Вам понравится. Потом обед и вылет на Багдад. Всё.
      Генерал Воронцов поблагодарил командующего за встречу и вручил ему сувенир ― металлическую модель самолета МиГ-21, выполненную умельцами Краснодарского ОВЛТУ.
     Встреча была насколько короткой настолько и полезной. Все с удовольствием покинули кабинет военачальника и пошли в колледж, какой командующий назвал академией.
     У входа в колледж делегацию встретил капитан 1-го ранга, одетый в египетскую военную форму. Одежда начальника колледжа удивила членов делегации. Военный атташе, который сопровождал делегацию, выразил мнение, что это недружеская акция начальника колледжа, чтобы показать пренебрежение к стране делегации и намекнуть её членам на нежелательность общения. Поэтому встреча была быстротекущая, без особенной заинтересованности с обеих сторон. Да и смотреть было не на что: здание недавно построено, имело одни пустые аудитории. Колледж фактически ещё не начал свою деятельность. Хотя амбиций у начальника колледжа было достаточно. Он даже заявил, что академия стремится готовить офицерские кадры высшего состава военно-морских сил всех арабских стран.
     Не задерживаясь в колледже, делегация направилась к острову Синдбад. У членов делегации в предвидении встречи со знакомым из литературы ещё с детства легендарным островом и одноименным его героем Синдбад-мореходом настроение было приподнятым. Они надеялись увидеть много интересного.
     На остров они добрались достаточно широким мостом через один из рукавов реки. В то время как мост, так и остров были безлюдными. Окончился сезон для посетителей острова. Кое-где просматривались одинокие охранники Многочисленные кафе, рестораны, пляжи и другие развлекательные объекты были свёрнуты. Тишина навевала грусть. Сопровождающий офицер из штаба ВМС провёл делегацию к пляжу в части острова, которая режет воды реки на два рукава, бросил мимоходом: „Отдыхайте, за вами придут” и ушился.
     Потянулось долгое время. Члены делегации разошлись по острову, рассматривая временные здания, предназначенные для обслуживания отдыхающих и туристов, жидкие пальмы между ними, посмотрели на полноводную реку, несущую свои воды в Персидский залив, и опять собрались под тенью какой-то коряги коротать время.
     ― И чего нас сюда занесло? ― пробрюзжал генерал с ГУ ВУЗ.
     ― Мы гости, и должны удовлетворяться тем гостеприимством, которое нам предложили хозяева, ― примирительно заметил Воронцов.
     ― Ничего себе, ― отреагировал на замечание главы делегации генерал. ― Мы летели за сотни километров, чтобы нас выпхнули на этот покинутый остров и мы расточали здесь время?
     ― Ничего. Пережили отца, переживём и это. Отдыхайте.
     ― Может, пойдём в штаб и будем требовать, чтобы нас немедленно отправили в Багдад? ― не успокаивался генерал.
     ― Нет, ни на какие провокации мы не пойдем. Будем ожидать, пока нас не пригласят.
     Так пронудились ещё часа с два, когда пришёл гонец и передал, что делегацию приглашают в столовую отобедать.
     Во время обеда в зал зашёл начальник штаба и от имени командующего передал каждому члену делегации по галстуку. Он пожелал удачного полёта.
     Вечером в тот же день уставшие члены делегации выпили по стакану водки, закусив, чем Бог послал, и завалились спать.

     Утром, после лёгкого завтрака в ресторане гостиницы делегация выехала обычным порядком на автомобилях на экскурсию в Вавилон. Ехали быстро. Расстояние в 90 километров преодолели почти за час. Дорога пролегала по полупустынной местности. Среди песчаных пригорков кое-где виднелись кусты низкорослых растительных деревьев и небольшие поселения в виде серых жилищ цилиндрической формы, покрытых конусной крышей из выгоревших на солнце растений, похожих на камыш.
     Окружающий пейзаж навевал путешественникам тоску. Они притихли, прекратили выражать свои впечатления, лишь молча посматривали на бедность природы.
     „Неужели так кардинально изменились климатические условия за тысячелетия? ― с грустью думал Николай Алексеевич. ― Ведь же мы в краю, который считался колыбелью цивилизации человечества”.
     Наконец, среди широкой долины открылась современная многоэтажная гостиница с несколькими небольшими сателлитами-постройками вокруг. Возле гостиницы делегацию встретили представители музея, которые вежливо пригласили пройти к широкому залу для конференций.
     Не тратя попусту время, делегацию коротко ознакомили с программой осмотра и повели к заново построенным воротам, которые вели на одну из откопанных улиц древнего города Вавилон. Из ворот улица выглядела как вырытый в толще песка канал стенами которого, были стены одноэтажных зданий, фасадами выходящими на улицу. Это же нужно было выбрать и куда-то вывезти столько песка, чтобы полностью обнажить улицу!
      Экскурсанты в сопровождении гида спустились ступенями вниз и пошли улицей, рассматривая необычные, как на рисунках из книжки об истории древнего мира, здания. На стенах из кирпича сохранились цветные мозаичные рисунки, которые изображали животных, отнюдь не похожих на современных, оружие, охоты на зверей, фрагменты битв с врагами и тому подобное.
     Шли молча, подавленные причастностью к глубокой старине, внимательно слушая красавицу арабку и перевод её рассказа о древности. Дойдя до конца расчищенной части улицы, они остановились возле храма, который недавно был полностью очищен от песка, но ещё не восстановлен внутри. Постояли в храме, послушали рассказ гида и вышли на улицу. Здесь арабка показала на пригорки вдали долины и рассказала историю о Висячих Садах Семирамиды ― одного из семи Чудес Света.
     Среди учёных имеются разные толкования относительно истории создания Садов Семирамиды. Гид рассказала одну из самых сентиментальных историй.
     Вавилонский правитель Навуходоносор ІІ, который жил в VI веке до нашей эры, взял себе красавицу-жену родом с Мидии , земли, наполненной ароматом цветущих садов и зелёных пригорков. В душном, пыльном и вонючем Вавилоне она задыхалась и грустила по родным горным местам. Навуходоносор очень любил свою жену и решил разбить необычный парк, а сказочный, который бы напоминал жене её родину. Сады Семирамиды имели четырехугольную форму, каждая из сторон длиной около 120 метров. Сады сформированы из дугообразных сводов, выложенных шахматным порядком в несколько рядов, и установленных на кубовидных опорах. Каждый уровень отделён от предыдущего слоем асфальта и выжженного кирпича, чтобы предотвратить пропитка воды. Внутри своды засыпаны таким слоем плодородного грунта, что они свободно могли разместить разветвлённую корневую систему гигантских деревьев.
     На верхнюю террасу вели широкие пологие ступени, выложенные ценной плиткой, а по их сторонам была проведена система подъёмников, которыми вода с Евфрата подавалась к деревьям и кустам. Все выступления и балконы были засажены экзотическими растениями (деревьями, пальмами, цветами), которые свозились в Вавилон со всего света.

     По преданию, знаменитый полководец Александр Македонский, взяв Вавилон в одном из своих победных походов, на долгие годы забыл родной край и отложил военные походы ради красот Садов. Говорят, что он очень любил отдыхать в их тени, вспоминая милые сердцу леса Македонии. Смерть большого завоевателя последовала именно здесь.
После экскурсии в ресторане гостиницы делегацию угостили хорошим обедом с немецким пивом и знаменитой в Ираке того времени рыбой мазгуфом.
     Отобедав, делегация отдыхала в комнате для курения. Одному из ее членов, то был генерал с ГУ ВУЗ МО, пришла в голову идея:
     ― Никогда не видел, как растут финики. Нельзя ли заехать где-нибудь на плантацию посмотреть?
     Подполковник из Генерального штаба Ирака, сопровождающий делегацию, не задумываясь, ответил:
     ― А почему нет? Сейчас подойдут наши машины, и ми заедем. Здесь недалеко.
     Только съехали с шоссе, как попали на покрытую толстым слоем серой пыли грунтовую дорогу, которая вела в сторону долины, где виднелись финиковые пальмы. Передняя машина подняла такой столб пыли, что ничего не было видно. Водитель второй машины притормозил, подождал, пока немного осядет пыль, и поехал потихоньку дальше.
     Остановились возле огорода, на котором виднелась жидкая ботва, что стелилась по земле. Подполковник выскочил из машины и, нагнувшись, сорвал нескольких тонких, с карандаш, скручённых стеблей. Дал желающим отведать.
     ― Это, ― говорит, ― огурец.
      Действительно, за вкусом твёрдый стебель напоминал огурец, но было ему далеко до настоящих огурцов с их ароматным вкусом.
     Подъехав ближе к пальмам, увидели в жидкой кроне высоких пальм несколько гроздьев, каждое размером с ведро, усеянных финиками. Не понятно было, как же их снимать. Ведь же крона расположена высоко, а ствол пальмы без единого сучка и гладкий, как будто отполирован.
     У пальм их встретил, похоже, бригадир с тремя рабочими. На вопрос о съёме фиников бригадир позвал голого, в одной набедренной неопределённого цвета повязке, худого, загорелого до черноты средних лет мужчину. Николай обратил внимание на его колени. Они имели с внутренней стороны ног серые, как на воловьей коже под ярмом, мозоли-наросты. Мужчина бодро подошёл к пальме, накинул на ствол пояс, и в несколько приёмов перехвата, опираясь коленями и ступнями о ствол, мгновенно очутился у кроны. Сняв с пояса кривой нож, он отсёк одну гроздь и бросил её вниз. Два рабочих, подставив кусок брезента, поймали гроздь и представили для осмотра. Каждый из делегации попробовал приторно сладкого финика.
     Не успели, как следует, рассмотреть гроздь, как появился полный господин во всём белом, лишь на голове лежал чёрный ободок. Он важно поприветствовал прибывших:
     ― Салям алейкум!
     ― Алейкум ас-салям! ― нестройно ответили прибывшие.
     Старший сопровождающий объяснил ему, чем интересуются члены военной делегации. Генерал из ГУ ВУЗ не преминул задать вопрос господину, сколько даёт урожая фиников одна пальма. На что тот ответил:
     ― Раньше каждая пальма давала 60 килограммов фиников, а сейчас под руководством партии БААС она даёт 120 килограммов.
     Видя недоумение на лицах делегатов, хозяин пояснил:
     ― Раньше у нас не было воды, а сейчас партия помогла нам провести воду и мы удвоили урожай.
     Посмотрели на работу женщин, которые сидели вокруг большой кучи фиников и вынимали с плодов косточки.
     Насмотрелись, нажарились на солнце, поспешили под спасительные кондиционеры мерседесов и поехали в Багдад.
      Когда приехали в гостиницу, кто-то из членов делегации сказал сопровождающему подполковнику, нельзя ли посмотреть какой-нибудь фильм, а то были за границей и не посмотрели приличного боевика. Подполковник сказал, что, хотя в программе нет посещения кинотеатра, но он что-то придумает. И пошёл выяснять. Кинотеатр был рядом с гостиницей.
     Через несколько минут он вернулся и попросил поторопиться ― он договорился. Быстро собрались и пошли в кинотеатр.
     Их сопроводили в лоджии, расположенные на втором этаже. Каждая лоджия рассчитана на шесть человек. Заходили в темноте ― фильм уже начался.
     На экране ворочались какие-то фигуры, душившие друг друга, другие, размахивая кинжалами, резали своих противников. Кровь лилась с экрана. Вопли и стоны неслись с репродукторов. Луч киноаппарата еле пробивался через дым, стоящий толстым слоем под потолком. Многие зрители дымили сигаретами.
     В лоджию просунулся молодой человек с подносом, на которых горкой лежало мороженое в бумажной обёртке.
     ― Берите, ― сказал переводчик, ― оплачено.
     Самый раз охладиться в окружающей духоте. Мороженое с удовольствием съедено. Проблема: куда деть обёртку? Николай, свернул её в несколько раз и завернул в носовой платок и положил в карман.
      Фильм оказался неинтересным и непонятным без перевода. Наконец, и он пришёл к концу. Зажгли свет. Николай посмотрел под ноги и ужаснулся. Пол был усеян мусором. На нём плотным слоем лежали обвёртки от мороженого, конфет, смятые стаканчики и прочее. А они, когда заходили в лоджию, подумали, что под ногами мягкий ковёр.
      Следующего дня подполковника с Генерального штаба они уже не видели. Не был он и на проводах делегации. Была мысль у членов делегации, что его отстранили за нарушение плана пребывании делегации. Вне плана были финики и кино. Может, и не так. Но осталось неприятное чувство оттого, что они подвели старательного офицера, который отнёсся со вниманием к их просьбе.
     Утром следующего дня после завтрака приехал военный атташе и привёз командировочные деньги. По 35 иракских динаров на каждого, что соответствовало по тогдашнему курсу более 100 американских долларов.
     ― Купите сувениры, ― посоветовал атташе. ― Напрасно не расходуйте. Лучше, что останется, я вам переведу в чеки, и вы их реализуете дома в „Берёзках”.
     Поехали, одевшись в гражданские костюмы, на знаменитый Багдадский „Сук”. Остановились в начале улицы, которая состояла из различных магазинов. Вывески на английском и арабском языках. Но вот их остановила вывеска на русском языке „МУХАМЕД ― ЗОЛОТЫХ ДЕЛ МАСТЕР”. Значит, русские покупатели здесь не редкие гости. Заходить было не с чем, и они пошли дальше.
     Далее они вошли в неорганизованный участок рынка. По обе стороны пятиметрового прохода из почерневшего от времени необработанного дерева слепленные халупы были набиты всевозможным товаром. В каждой из клеток сидел торговец и громким голосом зазывал в свой отсек проходящих посетителей. Не было конца удивлению, когда один из торговцев показавшийся группе крикнул:
     ― Товарыша! Заходы!
     По каким признакам он узнал покупателей из Советского Союза? Не трудно было догадаться.
     Накупив сувениров и подарков родным и близким, делегация возвратилась в гостиницу, а назавтра рейсовым самолётом улетела на Родину.

.
     1976 год был годом ещё одной авиационной катастрофы. Погиб курсант венгерской национальной группы при заходе на посадку на самолёте МиГ-21мф. Курсант выполнил задание в зоне пилотажа и вошёл в круг полётов на аэродроме. Доложил: „На первом, пятсот”, после первого разворота на запросы РП не отвечал, но его наблюдали на прямой от второго разворота к третьему. На месте выполнил третий разворот, четвёртый. Помощник РП на посадке доложил, что шасси и закрылки у самолёта выпущены. Очевидно, отказало радио. После прохода БПРМ на высоте около 50 метров самолёт резко накренился влево и с креном до 90 градусов столкнулся с землёй и разрушился. Курсант не воспользовался средством спасения и погиб.
     Прилетела комиссия во главе с командующим ВВС округа, прилетел заместитель главнокомандующего по вузам Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Горелов Сергей Дмитриевич, прилетел военный атташе ВНР, и прилетела лаборатория по расследованию лётных происшествий на базе самолёта Ан-26 во главе с её начальником, майором.
     Собрали обломки самолёта, выложили на площадке перед ангаром в проекции самолёта, недостающие детали нарисовали мелом на асфальте и стали мозговать, почему самолёт упал. Ходят между обломками инженеры комиссии, ходят инженеры лаборатории, ходит и её начальник, и все молчат. Майор отдельные детали берёт на исследование.
     Были и генералы Горелов, Павлов и Малеев. Они тоже не могут ничего сказать. Полуйко тоже несколько раз приходил к месту раскладки, тоже вглядывался в детали, но ничего конкретного не мог сказать. Неделя проходит, а результата нет.
     Сидели в кабинете генерал Горелов и полковник Полуйко, когда генерал сказал ему:
     ― Слушай, Полуйко, если этот майор ничего не найдёт, то причина не будет установлена. Он не заангажованный на инженерную солидарность. У него отец был лётчиком, и он не будет натягивать вину на лётчика. Ты приготовь часы. Если он найдёт истинную причину, то награди его. Я в своё время отблагодарил его часами, когда он раскрыл причину происшествия.
     В дверь постучали, и зашёл начальник лаборатории.
     ― О! На ловца и зверь бежит. Ну, как там? Нашли что-нибудь?
     ― Пока ничего определённого. Есть думка, но надо ещё проверить. Надо объяснить, почему отказало радио, а затем и управление. Связать это.
     ― Вот и связывай. Надо найти причину. Я вот говорю начальнику училища, что, кроме майора, никто нам о причине правду не скажет. А майор сделает правильный вывод.
     ― Свяжем. Я пришёл попросить у товарища полковника помочь мне добраться до СВАРМа. Находился, что и ноги не носят.
     Не удивительно. Майор изящностью фигуры похвастаться не может.
     ― Товарищ генерал-полковник, вы никуда поехать не собираетесь? ― спросил Полуйко.
     ― Нет, я тоже подустал. Пойду в гостиницу, отдохну часок. Меня не сопровождайте, я сам пойду.
     ― Тогда, майор, берите „Волгу”. Она стоит возле штаба. И скажите водителю, чтобы после подъехал опять к штабу.
     Через два дня майор зашёл к Полуйко и доложил:
     ― Товарищ полковник, нашёл.
     Он открыл дипломат и вытянул два обрывка уголка, постелил на приставной столик газету и положил их на неё.
     ― Причина катастрофы в возникшем на самолёте в полёте пожаре.
     ― Так дыма никто не видел до падения?
     ― Это можно объяснить. Смотрите, ― майор взял оба куска уголка и приложил их один до одного. ― Вот эти два уголка на самолёте в рабочем состоянии приклеены. Во время взрыва они разлетелись и находились в разных местах. Уголки закопчёны полностью от пожара, кроме места соединения. Если бы они закоптились на земле, то были бы зачернены полностью. А так однозначно, что они были закопчены до разрушения на земле. Значит, что-то горело в воздухе. В том месте, где смонтированы эти уголки, находится аккумулятор. Вполне мог он загореться от замыкания пластин, при котором батарея накаляется постепенно. От повышения температуры начали плавиться проводка, проходящие вблизи аккумулятора, и постепенно поочерёдно замыкаться, что привело сначала к отказу радиооборудования, приборного оборудования, а на последнем этапе и системы управления самолёта. Аккумулятор отказал из-за конструктивно-производственного дефекта.
     ― Что-то сомнительно, чтобы завод взял на себя вину по КПД.
     ― Да, они будут сопротивляться, но бесполезно. Наше решение окончательное и не может быть отменено, доказано фактически.
     ― Ну, спасибо. Без вас никто такого вывода не сделал бы. Да, что и говорить, даже не заметили бы такую тонкость. Спасибо вам.
     Полуйко открыл сейф и вручил майору часы „Командирские”.
     Комиссия, расследовавшая лётное происшествие, утвердила выводы летающей лаборатории, а затем утвердил их и Главнокомандующий ВВС ВС СССР.

     Кроме делегаций, училище посещали и видные деятели авиации и космонавтики. Так в этот год гостем училища был Герой Советского Союза генерал-майор авиации Микоян Степан Анастасович. Он побывал на полётах на аэродроме Краснодар, ознакомился с учебно-материальной базой, посетил музей училища, оставив там запись в Книге почётных гостей, дал полезные для командования советы.

Спустя некоторое время, он прислал с оказией из Владимировки огромный арбуз с надписью на его боку: „От Микояна”.

.
Интересной была встреча с инспектором Генерального штаба ВС СССР генерал-майором авиации Василевским Александром Александровичем, сыном Маршала Советского Союза Василевского Александра Михайловича. Он много рассказал о своём отце, жизни на олимпе, перипетиях воинской службы.

 

Гостил в училище и Лётчик-космонавт СССР Герой Советского Союза (с 1982 года Дважды Герой) Лебедев Валентин Витальевич. После окончания визита Полуйко „Пчёлкой” отвёз его в Ейск, где он должен был встречаться с личным составом.

     Прямой вины Полйко в том, что начало его командования училищем совпало с высокой аварийностью, не было. Но командир обязан нести ответственность за всё, что происходит в подчинённом ему коллективе. Не удивительно, что на протяжении трёх лет вопрос о присвоении Полуйко очередного воинского звания даже не поднимался. Поэтому полной неожиданностью для Николая Алексеевича стал приказ Министра обороны. 
     Напряжённый труд 1976 года завершился присвоением начальнику училища Полуйко Николаю Алексеевичу Постановлением Совета Министров СССР № 885 от 28 октября 1976 года, объявленного приказом Министра обороны СССР № 238 от 29 октября 1976 года, воинского звания „Генерал-майор авиации”. Получение генеральского звания ― это переход в новое качество офицерского состава Вооружённых Сил ― высший офицерский состав.

     Ну не отказываться же было?! И Полуйко, получив телеграммы от Министра обороны, Главнокомандующего ВВС, командующего ВВС округа с поздравлениями о присвоении генеральского звания, поспешил заказать новые, соответствующие новому званию, мундиры. Тем более, что подходил праздник 59-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, и надо быть на всех мероприятиях в новой форме. Всё необходимое выдавалось в Ростове-на-Дону, а пошив осуществлялся в гарнизонной пошивочной мастерской. Интенданты в канун праздника доставили всё, в том числе и мундир, но пуговицы на нём оказались пришиты не в два ряда, как положено на генеральском мундире, а в один. Пришлось срочно переделывать. Еле успели до построения.

     В декабре 1976 года полковник Волков А.Д. назначен начальником Борисоглебского ВВАУЛ. На должность заместителя начальника Краснодарского ОВЛТУ по лётной подготовке прибыл полковник Куцев Николай Дмитриевич из Ейского ВВАУЛ, где он был командиром Таганрогского полка на самолётах Су-7б. Рождения 1935 года, окончил Военно-Воздушную академию в 1964 году. Показал себя требовательным командиром, хорошим лётчиком, опытным организатором лётной подготовки. Быстро вошёл в строй.

       1977 год был успешным в организации и выполнении плана лётной подготовки. Все полки выполнили задачи лётной подготовки постоянного и переменного состава без лётных происшествий и в установленные сроки.
     Начальник училища летал на всех аэродромах училища, контролируя организацию полётов, методику обучения курсантов и лётчиков. Однажды его попросил командир придворного полка подполковник Ферафонтов слетать с курсантом кубинской национальной группы на проверку пригодности курсанта к дальнейшему обучению на самолёте МиГ-21. Полуйко согласился, хотя и был занят подготовкой мероприятий по встрече кубинского главкома ВВС. Он только что получил телеграмму о том, что к ним в училище через 5 дней прилетает главком ВВС Кубы в сопровождении заместителя главнокомандующего ВВС ЗС СССР генерал-полковником авиации Пстыго И.И., и думал над планом встречи и обеспечения их пребывания. Видимо, без помощи партийных органов не обойтись. И он хотел поехать в крайком партии. Но, учитывая то, что курсант кубинский, не плохо было бы лично его проверить перед приездом главкома. Решил слетать, а потом поехать в крайком.
     Перед полётом поговорил с инструктором, затем с курсантом. Курсант взлетел нормально, выработал топливо, летая по кругу на эшелоне, затем снизился к первому развороту малого круга полётов. Ошибок больших не допускал, но ближе к посадке курсант задёргался, чувствуется, что напряжённость усилилась. Зашёл на посадку поздно, но исправил до высоты 100 метров. Расчёт был явно с перелётом. Высота 30 метров. Помощник РП подал команду „Снижайся!” И курсант одним махом РУД на малый газ. Полуйко не успел ничего сделать, как самолёт провалился, только взял ручку на себя, смягчая приземление. Но самолёт с большой вертикальной скоростью ударился колёсами о бетонку в начале ВПП. Удар был ощутимый. За счёт взятия ручки и амортизаторов шасси самолёт отскочил от земли. Дальше управлял самолётом начальник училища. Он ещё раз убедился, что секунда в экстремальных условиях ― это много времени для работы мозга. Самолёт после удара летит над полосой, а Полуйко думает, что ему делать дальше. Он вспомнил инструктора Фабера, который в Лебяжье с курсантом отбил на посадке все три стойки шасси. Если шасси отбито, то самолёт при приземлении на бетон загорится. Есть смысл дать ногу и изменить направление на грунт. Но, а если одна нога отбита или отбиты только колёса, то стойки зароются в землю и результат будет непредсказуемый. Решил садиться на бетонку. Плавно самолёт коснулся колёсами земли и покатился, уменьшая скорость. Выпустил парашют. Самолёт остановился с небольшим, но заметным правым креном. Срулил с ВПП и остановился. Затем так с креном и порулил на заправочную.
     Зарулив, не останавливая двигателя, прокричал, чтобы не подходили к самолёту, пока не остановится двигатель, во избежание просадки самолёта, при падении давления смеси в системе выпуска шасси. Поставил РУД на стоп. Самолёт не падал. Оказывается, правая стойка шасси повреждена и не хватило самой малости, чтобы отбить её при посадке. Кто из них родился в рубашке ― генерал или курсант? Сколько раз сам Полуйко предупреждал инструкторов, чтобы не раскрывали рот на предпосадочном планировании, заранее создавать упор на РУД, чтобы не дать курсанту преждевременно убрать обороты. А сам купился. Конечно, курсанта отчислили. А Полуйко ещё один рубец нанёс на многострадальное сердце.
      Приехал Полуйко в штаб, переоделся и поехал в райком. Зашёл к секретарю крайкома партии по промышленности Петренко. Принял доброжелательно. Предложил включить в план посещения осмотр плотины Кубанского моря и свиноводческий совхоз в Динском районе. Он тут же позвонил начальнику плотины и секретарю райкома партии. При Полуйко дал указание встретить на уровне, встречать лично.
      Полуйко спросил:
     ― Не подведут?
     ― Не беспокойтесь, всё будет нормально. У нас сбои не бывают. Определитесь со временем и позвоните мне. Я им ещё раз перезвоню.
      Перед прилётом главкома Кубы и Пстыго прилетел командующий ВВС СКВО генерал-лейтенант авиации Павлов. Он просмотрел план пребывания и согласился с ним.
      ― Ну, что, Полуйко, всё готово к встрече? Сбоя не будет?
       ― Не должно быть. Если только форс-мажор.
       ― Я тебе дам форс-мажор. Чтобы всё было чётко.
       ― Будет, ― уверенно заверил Полуйко.
       ― Смотри, а то Пстыго тебя помнит.
      Встретили главкома и Пстыго на аэродроме и привезли их в штаб. В штабе Полуйко доложил гостям об организации подготовки в училище иностранных слушателей и курсантов, о национальной группе обучающихся в училище кубинских военнослужащих, о проблемах их учёбы и поведения, ответил на интересующие вопросы. Затем пригласил их на обед и отвёз в городскую гостиницу, где разместил их по заранее подготовленным номерам.
      Весь следующий день был посвящён ознакомлению с центральной базой училища. Гости ознакомились с учебной базой учебно-лётного отдела, аудиториями, лабораториями и тренажёрами. Побывали на аэродроме, посмотрели на полёты, заглянули в общежитие курсантов и закончили осмотр музеем училища. Пол дня отдали главкому на общение со своими курсантами. Пока главком общался с курсантами, Пстыго находился в кабинете начальника училища. Генерал Павлов поехал встретиться со знакомым писателем, давно собирался поговорить с ним по поводу издания своей книги с воспоминаниями о боевых товарищах.     Когда Полуйко и Пстыго остались в кабинете вдвоём, Пстыго будто в шутку сказал ему:
      ― Ну, что? Получил генерала? Теперь не забудь носить с собой лезвие бритвы.
      ― Зачем? ― удивлённо спросил Полуйко. 
      ― А чтоб вовремя срезать лампасы, когда понадобится.
      Как-то неприятно легли слова Ивана Ивановича на сознание Полуйко. И значительно позже, когда он об этом вспоминал, то никак не мог отделаться от ощущения неприятного.
      Следующего дня планировалась культурная программа.
      Утром, после короткого завтрака тремя „Волгами”, одна из них выделена крайкомом партии с водителем, знающим дорогу, выехали на плотину Краснодарского моря. Впереди ехала крайкомовская машина с гостями, на второй ― Полуйко с генералами Павловым и Черепахиным, на третьей ― начальники политотдела и тыла училища с необходимым в таких случаях обеспечением. Заранее на плотину на Уазике выехал офицер, чтобы предупредить персонал плотины о выезде экскурсантов.
      Погода благоприятствовала поездке, но, когда колонна въехала в низинку перед плотиной, с моря потянул такой туман, что еле угадывалась впереди идущая машина. До плотины добрались, но увидеть ничего нельзя было, да и руководства плотины не было. Решили, что в такую погоду никто не приедет. Первая неудача. Постояли, погоревали. Напрасно приехали.
      Пстыго молчал, играя желваками, а Павлов выразил неудовольствие:
     ― Ну, что это за организация, Полуйко? Туман, конечно, не остановишь, но был бы хоть кто-нибудь из руководства, та хоть рассказал бы что-нибудь о плотине, а то, кроме сторожа, никого нет.
      Что тут скажешь. Конечно, не всё продумано.
      Пстыго сказал, косо глянув на Полуйко:
      ― Чего здесь стоять, поехали дальше.
      Выехали на дорогу в направлении совхоза со свинарником. Водитель крайкома, видимо, не раз туда ездил. Он уверенно вёл машину. Туман постепенно рассеялся, и наступила ясная, безоблачная погода.
      Сидели молча. Наконец, Павлов сказал:
      ― Ну, Полуйко, если и со свинарником обломится, пойдёшь домой пешком. Ты хоть там был или посылал кого-нибудь?
      ― Нет, меня заверили, что всё будет нормально.
      ― Слишком доверчив ты, как я вижу. Надо самому всё проверять.
      И без этих упрёков на душе у Полуйко скребли кошки. Он ругал себя похлеще командующего, но сидел, беспомощный, ещё надеясь на удачу. Но удача стала покидать, когда они подъехали к шлагбауму, закрывающему дорогу к свинарнику. В проходной будке никого не было, на шлагбауме висел большой амбарный замок.
      ― Ну, что, Полуйко? ― спросил Павлов. ― Слов нет.
     Не успел Полуйко ответить, как из аккуратного домика, стоящего рядом с длинными свинарниками, выскочили две женщины и побежали к проходной. У Полуйко всё накопившееся за эту поездку начало отлегать, а когда он увидел, что из домика выходят мужики в костюмах с галстуками, он и вовсе облегчённо вздохнул.
      Женщины быстро открыли шлагбаум и машины въехали во двор свинофермы. Гостей встречал первый секретарь райкома партии, директор совхоза и заведующий свинофермою.
      После приветствий гостей завели в красный уголок домика, где директор совхоза рассказал об опытно-показательном хозяйстве, где проводятся все сборы свиноводов края, практика студентов сельскохозяйственного института, встреча различных делегаций.
      На гостей надели белоснежные халаты, и повели их в свинарник. Посмотреть есть на что. Для тех, кто был когда-нибудь в обыкновенном колхозном свинарнике, не поверил бы, в реальность обстановки. Чистота, как в хорошем санатории. Работники одеты в белые халаты. Еда и вода к местам содержания свиней подаётся автоматически. Таким же образом производится и уборка. Отдельно содержатся свиноматки с поросятами от остальных свиней, которые содержатся по возрастам в отдельных помещениях.
      Посмотрели убойный и разделочные цеха небольшого мясокомбината, цех подготовки кормов для свиней и т.п. Вернулись в административное здание, сняли халаты и помыли руки.
      Директор совхоза пригласил выпить по чашке чая. Когда гости и хозяева зашли в столовую, в которой был накрыт праздничный стол, они были шокированы. На столе стояли бутылки с коньяком „Большой приз”, „Боржоми”, „Пепси-Колой”, недавней новинкой в СССР Новороссийского завода. Среди различных салатов, чёрной икры, балыка осетровых рыб, сырокопчёной колбасы и прочей закуски по средине стола на подносе лежал большой зажаренный поросёнок, обложенный овощами и зеленью.
      Были приветствия, были тосты, были благодарности, были прощания.
      Ехали назад в приподнятом настроении. А впереди был приём начальника училища. Занимались подготовкой приёма начальник тыла полковник Нехорошков (стол) и начальник политотдела полковник Деревянко (концерт).
      После поездки гости отдохнули в гостинице. Собрались в 19 часов в оперном театре. Там уже подготовили одну из комнат, где накрыли стол для ужина. Хотя этот стол и несколько проигрывал в сравнении с совхозным (не было поросёнка), но в основном он соответствовал советскому гостеприимству. Опять были тосты, благодарности, пожелания, советы и всё, что принято говорить в таких случаях.
      Уже когда наговорились, в комнату вошёл администратор театра, поприветствовал гостей и объявил, что тут же будет дан в честь гостей небольшой концерт артистов театра. Несколько классических и нетрадиционных номеров заинтересовали присутствующих, а когда вошёл артист с бубном и начал выбивать из него дробь руками, Пстыго не выдержал и сказал:
      ― Ну, Полуйко, всё от тебя ожидал, но такого не мог и предполагать.
      На следующий день гости улетели, и для училища продолжились обычные трудовые дни. Появились новые заботы, способствующие тому, что стали забываться подробности приезда гостей. Но неожиданно напомнила о том событии выписка из приказа главнокомандующего ВВС маршала авиации Кутахова П.С.: „За инициативу и находчивость, проявленную при встрече иностранной военной делегации, начальнику Краснодарского объединённого военного лётно-технического училища генерал-майору авиации Полуйко Николаю Алексеевичу объявить БЛАГОДАРНОСТЬ”.
      Вот, так. Не только кнутом, но и пряником сопровождалась воспитательная работа с командирами.

      В один из осенних дней на аэродром Краснодар прилетел начальник Генерального штаба Вооружённых Сил СССР Маршал Советского Союза Огарков Николай Васильевич. Для встречи Маршала приехали предупреждённые начальником училища первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов С.Ф., председатель Краснодарского краевого совета депутатов трудящихся Разумовский Г.П., командир и начальник политотдела армейского корпуса. В этот кадрированный корпус и прилетел начальник ГШ решать какие-то дела на Северном Кавказе.
      После выхода из самолёта, объятий с Медуновым и Разумовским Маршал подошёл к строю военных, каждый представился, каждому пожал руку. Обойдя всех присутствующих, Маршал подошёл к Полуйко и сказал:
     ― Отойдёмте на минутку, есть разговор.
     Отойдя в сторону, маршал поинтересовался, как обстоят дела с подготовкой иностранных военнослужащих, какие проблемы.  Полуйко кратко доложил о состоянии дел, перечислил национальные группы. При этом он покачал головой. Из острых проблем он назвал одну ― жильё. И для иностранцев, и для постоянного состава. Маршал говорил доброжелательно, располагающе к разговору. Не чувствовалась разница в положениях. На завершение беседы он сказал:
     ― Я буду работать в корпусе дня два, а вас прошу: позвоните генералу Скорикову и передайте, чтобы он к моему прилёту подготовил мне данные по всем вузам, где учатся иностранцы, о состоянии дел.
     ― Есть, товарищ маршал. 
     ― Ну, всего доброго. Успехов вам, ― сказал маршал, крепко пожимая руку.
     Проводя гостей, Полуйко зашёл в кабинет и позвонил Скорикову.
     ― Товарищ генерал-полковник, здравия желаю. Я только проводил Маршала Советского Союза Огаркова. Он сел у меня на аэродроме и уехал в армейский корпус. Сказал, что будет там дня два, а меня попросил, чтобы я вам передал: к его приезду подготовить данные по всем вузам, обучающим иностранных военнослужащих, о состоянии дел.
     ― Что ты там ему наговорил?
     ― Да ничего я ему не наговаривал. Он меня спросил, как дела. Я ему ответил, что всё нормально, рассказал, кто учится, что учебный процесс идёт по плану. Спросил он о проблемах. Я назвал одну ― жилищную. Больше ничего я ему не говорил.
     ― Хорошо. Я всё понял. Будь здоров.
     Не успел Полуйко положить трубку, как начал трезвонить телефон. Позвонил начальник отдела подготовки иностранцев 10 ГУ ГШ генерал-майор Астремский Владлен Васильевич:
     ― Коля, ты что там наговорил Огаркову?
     ― Чего вы всполошились? Я уже доложил Скорикову. Ничего не наговаривал. Он у меня спросил, как дела, я ему ответил: нормально и рассказал, какие национальные группы обучаются. Он спросил, какие есть проблемы, я ответил: жилищная. Вот и всё.
     ― Не обижайся. Я же должен знать с каким уклоном готовить ему справку и для какой цели. Ну, будь здоров. Скоро приеду в гости.
     ― Жду с нетерпением.
     Только положил трубку ― опять звонок из Москвы. Полковник из отдела Астремского:
     ― Николай Алексеевич, что там сказал Огарков?
     И ещё три человека позвонили по этому вопросу.
.
     Не прекращались ставиться несвойственные училищу задачи и в последующем. Так, в одном из указаний, полученных из Москвы, сообщалось, что в училище прибудет два лётчика-испытателя Финляндии для ознакомления со спаркой МиГ-21ум с целью последующего приобретения. Начальнику училища организовать их ознакомление на земле и в воздухе в соответствии с программой испытаний и инструкции лётчику самолёта МиГ-21ум. Начальник училища поставил задачу своим заместителям и командиру Краснодарского полка на подготовку к выполнению этого требования.
      Испытатели прибыли во главе со старшим финской стороны и с сопровождающим из Москвы. Они привезли программу испытаний, расчитанную на десять полётов, в которой предусматривались полёты на предельных режимах, в том числе и критических по скорости, высоте и перегрузке. Ознакомившись с программой, Полуйко заявил, что такие полёты он разрешить не может, т.к. у него не испытательный центр, а учебное заведение. Он может разрешить выполнять полёты только в пределах инструкции лётчику и по правилам, установленных в училище. Прибывшие стали возражать, что в таком случае они не могут выполнить задачу, поставленную их командованием. Полуйко позвонил генералу Павлову Г.Р., тот ответил:
     ― Ты что, Полуйко? Никаких испытаний. Провези их с твоими инструкторами, и пусть выполнят полёт в зону на сложный пилотаж, и всё. Пусть испытывают в испытательном центре.
     ― Я тоже так думаю, товарищ командующий.
     ― И никакой самодеятельности. Что бы ни случилось, все равно отвечать будешь ты.
     Составили свою программу, состоящую из двух полётов контрольно-показных с инструктором в зону и по кругу, и двух полётов на ознакомление с техникой пилотирования самостоятельных в зону с типовым заданием на сложный пилотаж. Провели занятие с лётчиками, тренажи в кабине, каждого провезли в зону и по кругу, и выпустили в самостоятельный полёт. Один лётчик в передней кабине, другой ― в задней. Полуйко вместе с представителями находился на КДП. С руководителем полётов сидел переводчик, который дублировал команды РП.
     После выполнения задания в зоне, экипаж вышел на привод и снизился к первому развороту. Через минуту-две Полуйко увидел на траверсе снижающийся самолёт с выпущенными шасси, с необычно провисшим хвостом, очевидной малой скоростью.
     ― Передайте: прекратить испытание, заходить на посадку! ― крикнул Полуйко переводчику.
     Лётчики восстановили нормальный режим и произвели посадку. Полуйко приказал снять плёнку, проявить и принести ему.
Ознакомление с плёнкой САРП показало, что лётчики в зоне выполняли не предусмотренное заданием: разгоняли скорость до максимально допустимой, теряли её до скорости сваливания, превышали установленную перегрузку и прочее.
      Полуйко побеседовал с лётчиками и закрыл полёты.
     И финский, и московский представители возмущались, грозили санкциями, собирались звонить у посольство и в Генштаб, но Полуйко был неумолим. Он позвонил командующему:
     ― Товарищ командующий, я полёты финских лётчиков закрыл за нарушение ими полётного задания. В зоне вместо фигур пилотажа производили испытания по максимальной и минимальной скоростям и перегрузке, выполняли полёт во втором режиме до сваливанияя. Даже на кругу в посадочной конфигурации создавали потерю скорости до критической.
     ― Правильно сделал, что закрыл. Сейчас пришли мне шифровку, я доложу главкому, а их можешь отправить в Москву.
     Всегда конфликтные ситуации, тем более с иностранцами, вызывали у Полуйко состояние неудовлетворённости, и он старался их избегать. Но в этом случае его возмутило неуважительное отношение иностранных лётчиков к его указаниям, мол: кто ты такой, чтобы нам указывать?

.
      Довелось встретиться Полуйко и с главнокомандующим ВВС Финляндии. Во время посещения Советского Союза он прилетел и в Краснодар с супругой на специально выделенном главкомом ВВС ВС СССР самолёте Ту-124.

На аэродроме гостей встречали прилетевший для этой цели командующий ВВС округа генерал-майор авиации Павлов Г.Р., начальник училища генерал-майор авиации Полуйко Н.А., начальник штаба полковник Степанов И.И. с супругами.

     Следующего дня делегации организовали поездку в торговый центр Старого Дели, чтобы можно было потратить оставшиеся рупии, так как вывоз рупий за границу Индии запрещён. Члены делегации разошлись по лавкам, но ввиду того, что переводчик был один, торги затянулись. Полуйко купил сыновьям футболки с модными рисунками, ещё что-то по мелочам, и у него осталось 50 рупий. Когда дошла до него очередь на переводчика, они зашли в одну лавку, где торговали сувенирами. Полуйко понравилась серебряная брошь с голубым камнем посредине. Спросили у торговца, молодого бойкого индуса, сколько стоит. Оказалось, 100 рупий. Переводчик ему сказал, что у Полуйко осталось только 50, но тот ответил, что за такую цену он не продаст. Они вышли с этой лавки. Полуйко пошёл в другую лавку и купил футболку с огромной головой тигра на груди. Он стал ещё с одним полковником в тенёчке под деревом, ожидая всех остальных, которые ещё не потратили свои рупии. Вдруг он увидел, что к нему спешит продавец той лавки, где они торговались за брошь.
     ― Давай, за пятьдесят, ― сказал он, запыхавшись.
     Полуйко развёл руками.
     ― Уже нет, потратил.
     ― Давай, доллары, рубли.
     ― Нет.
     ― Давай, водка, икра.
     ― Нет.
     Тогда продавец как-то обмяк и махнул рукой.
     ― А-а! Мо-осква-а-а! ― пренебрежительно протянул он и пошёл в свою лавку.
     К вечеру они вернулись в Дели, и Михайлин с Полуйко поспешили на встречу с генерал-лейтенантом Владимировым. Он жил в роскошной государственной вилле, расположенной в центральной части Нового Дели. За высоким забором находилось приличное по размерам и красоте здание. В огромной гостиной, куда были запрошены гости, кроме красивой мебели, практически был зимний сад с небольшим освежающим фонтаном. Из гостиной вели двери на кухню, в спальни, бытовые узлы и т.п.
     Генерал представил свою супругу, с которой они живут вдвоём в этих хоромах. Есть и прислуга, которая, пока они рассматривали жилище, быстро накрыла на стол. За рюмкой коньяка велась долгая беседа. Гости рассказали о новостях в Союзе, а хозяева о мытарствах за границей. Больше всего их беспокоил отрыв от детей и внуков, которые живут семьями в СССР. Владимиров сказал, что в следующем году заканчивается его пребывание в Индии, и он собирается на заслуженный отдых.
     В следующий день состоялась короткая беседа в Министерстве обороны Индии, и делегация вылетела в Москву. В Москве, как и предполагалось, их встречал дежурный по 10 ГУ ГШ ЗС СССР, который привёз зимнюю одежду. Среди встречающих были и военный, военно-воздушный и военно-морской атташе, которые их провожали в Индию. В беседе Сингх сказал Полуйко, что он обращался в 10 ГУ по поводу приглашения начальника училища в гости, но там не разрешили.
     Позже военно-воздушный атташе приехал на выпуск по окончании обучения индийской группы. Он спросил у начальника училища:
     ― Господин генерал, какие претензии есть у вас к поведению военнослужащих Индии?
     ― Никаких. Нам очень приятно было учить ваших сограждан. Видимо, вы много внимания уделяете их воспитанию.
     ― Не только. Вы были в нашей стране и видели, сколько у нас безработных. Поэтому место солдата очень ценится. Если он что-либо нехорошее допустит, то его место готовы занять до десятка желающих. То же самое и с офицерами. У нас строгая система пребывания офицеров в занимаемой должности. Например, срок пребывания в должности командира взвода 3 года. Через 3 года кто-то из командиров взводов должен быть выдвинут на должность командира роты, остальныё уволены. То же самое и в роте, и в батальоне, и в полку. И так до министра обороны. Был единственный случай, когда не было кандидата на его замену, так для продления ему срока на полгода специально вопрос рассматривал парламент.

     В октябре 1978 года командующий ВВС округа генерал Павлов Г.Р. предложил Полуйко должность заместителя командующего ВВС СКВО по боевой подготовке и вузам. Он согласился. И приказом Министра обороны СССР от 19 октября 1978 года был назначен на эту должность. Должность начальника училища занял полковник Куцев Н.Д., которому Полуйко передал дела и должность, и в декабре уехал к новому месту службы в Ростов-на-Дону, оставив семью в Краснодаре до получения жилья на новом месте.