|
|
2
.
С принятием Армавирского училища в состав ВВС СКВО работы командованию и штабу объединения значительно прибавилось. Во-первых, надо было досконально изучить состояние дел в частях училища, стиль и методы работы командования училища и его частей по организации и выполнению задач, стоящих перед училищем, и обеспечению безопасности полётов. Во-вторых, надо было привести учебно-методическую базу училища к требованиям к ней ВВС. В основном подходы к лётной работе и в ВВС и ПВО одинаковы. Они основываются на общегосударственных требованиях документов, регламентирующих деятельность училищ, но особенности есть. Поэтому стояла задача, не переворачивая всё с ног на голову, постепенно добиться единого подходу к организации лётной работы. В этом отношении, благодаря правильной позиции начальника училища генерала Крюкова Н.П., проблем не возникало. Он и ранее, до перехода в ВВС, не гнушался изучать опыт работы училищ ВВС округа и внедрять его в своём училище и настраивал на это личный состав. Ну, и, в-третьих, с принятием училища почти на одну треть прибавилась физическая нагрузка на руководящий состав ВВС округа.
Командующий ВВС округа и его заместители планово работали в частях училища. Полуйко знакомство с училищем начал с его центральной базы. Он прилетел самолётом Ан-26 в Армавир утром в начале апреля 1981 года. Встретил Николай Петрович. В штабе он рассказал о своём училище, дал исчерпывающую характеристику руководящему составу училища и полков, познакомил с планами подготовки курсантов. Показал учебную базу учебно-лётного отдела, ознакомил с расположением объектов военного городка. Пообедали за огромным овальным столом, расположенном в так называемом, с подачи Аркадия Райкина, „греческом зале”. Николая Алексеевича приятно удивила заботливость продовольственной службы к питанию личного состава. Уже весна, а в столовой много ещё разнообразных заранее заготовленных овощей и фруктов. Даже фруктовое варенье было подано к чаю. Он наклонился к уху Николая Петровича и тихо сказал:
― Это, наверное, только для „греческого зала”?
― Почему же. Для всех желающих. Закончим обед, и я покажу тебе наши запасы, ― спокойно ответил Крюков.
― Да я шутя. Не обижайся, ничего не надо показывать.
― Нет. Раз сказал, значит, покажу.
Неловко себя чувствовал Полуйко, следуя за Крюковым в подсобку столовой. В большой комнате, оборудованной стеллажами, красовались сотни стеклянных банок с вареньями, компотами, грибами.
― Соления огурцов, помидор, капусты и других овощей хранятся в холодном подвале на продскладе. Мы очень много осенью заготавливаем. Принимает участие весь личный состав, питающийся в столовой. Привлекаем жён офицеров.
― Похвально. Ничего не скажешь.
Николай Петрович отвёз Полуйко в гарнизонную гостиницу, расположенную в центре города.
― Устраивайся. Отдыхай. А вечеров часиков в семь я за тобой заеду. Нас приглашает на ужин моя любимая супруга Нина Степановна.
Спасибо. Рад буду видеть Нину Степановну. Я её не видел все эти 17 лет.
Следующий день Полуйко посвятил знакомству с Армавирским полком. Побывал на полётах, в штабе, ознакомился с графиками лётной подготовки постоянного и переменного состава, поговорил с командиром полка полковником Повираевым Геннадием Ивановичем, с командиром эскадрильи, присутствовал на занятиях и побеседовал с лётным составом эскадрильи.
В этот же прилёт в училище Полуйко решил ознакомиться и с Майкопским полком, выехав туда на Уазике. Там его встретил подполковник Рублёв Виктор Фёдорович, молодой командир полка. Энергичный, подтянутый, подвижный красавец-офицер сразу вызывал к себе симпатию. Он чётко, со знанием дела доложил обстановку, показал все объекты гарнизона. Полуйко побывал на аэродроме, в служебном городке, ознакомился с учебной базой. Везде просматривался порядок. Чувствовалась крепкая рука командира. У Николая Алексеевича создалось хорошее впечатление о командире полка, и он подумал: „Далеко пойдёт командир… если не зазнается”.
Но вся беда в том, что особенно способным и удачливым людям свойственно преувеличение своих возможностей ― зазнайство. Не минуло оно и молодого командира полка подполковника Рублёва. Ему оказалось мало славы лучшего командира полка, захотелось, чтобы им восхищался и личный состав полка, которым он командовал. Эйфория загнала его на тот свет. А с собой он забрал и своего заместителя по политической части.
В один из весенних дней на КП ВВС СКВО поступил из Армавира доклад о катастрофе в Майкопе самолёта МиГ-21ус, в результате которой погибли командир полка с заместителем по политической части этого ж командира полка. Срочно вылетел командующий ВВС округа с комиссией, в составе которой был и генерал Полуйко.
Ан-26-й приземлился на аэродроме Майкоп. Там был уже и начальник училища генерал Крюков. На КДП он доложил, что экипаж в составе командира полка и замполита выполнял на спарке полёт на пилотаж над аэродромом. На взлёте после отрыва самолёт энергично накренился влево и в развороте на предельно малой высоте, отвернувшись от линии взлёта на 10-15 градусов, зацепился левой плоскостью крыла за землю и взорвался. Экипаж погиб.
― Можете назвать предположительную причину катастрофы? ― спросил командующий у начальника училища.
― Нужно разбираться, ― ответил Крюков. ― Возможен отказ управления… неисправность закрылков… Лётчики опытные. Трудно предположить ошибку. Они выполняли сегодня второй подряд полёт, после заправки.
Полуйко, послушав доклад начальника училища, ничего не говоря, спустился с КДП и поспешил в лабораторию объективного контроля. На удачу плёнка предыдущего полёта была в сохранности. Он заложил её в прибор определения параметров полёта и увидел, что в том полёте после отрыва через 2-3 секунды на малой скорости была создана критическая перегрузка, и полёт продолжал выполняться на предельно малой высоте, практически, на критических углах атаки. Затем выполнялся пилотаж над аэродромом с выходом из нисходящих фигур у самой земли.
Забрав с собой плёнку, Полуйко вернулся на КДП. Командующий заслушивал руководителя полётов. Тот тоже высказывал мнение, что отказала авиационная техника.
― Товарищ командующий, ― обратился к Владимиру Васильевичу Полуйко. ― изучать работу авиатехники надо, но вполне очевидно, что командир полка допускал воздушное хулиганство. Он пытался выполнить на предельно малой высоте над аэродромом вираж, перетянул ручку, вошёл во второй режим и свалился. Сохранилась плёнка САРПП первого полёта. Он ещё тогда рисковал убиться, но всё сошло. Пока это одна из наиболее вероятных версий, но вполне вероятны и другие версии.
― Давайте, поедем на место катастрофы, тогда и обговорим все версии, ― предложил командующий.
Место катастрофы являло собой ужасную картину. Самолёт разлетелся на мелкие детали. Многое сгорело. Ведь топлива в самолёте после взлёта было очень много. Не сохранился и САРПП. Что-либо найти среди деталей наводящее на причину отказа будет очень сложно. Командующий приказал Полуйко продолжать расследование, составив план, а сам улетал в Ростов для доклада главнокомандующему. К его возвращению просил подготовить план расследования, проект шифровки в Главный штаб ВВС и информацию во все части ВВС округа.
Началась кропотливая, неблагодарная работа комиссии по расследованию лётного происшествия.
Комиссия однозначно определила причину катастрофы: нарушение режима полёта, инструкции лётчику. Командир полка в нарушение здравого смысла составил себе задание на полёт с элементарным нарушением инструкции по технике пилотирования самолёта МиГ-21ус, к полёту не готовился, расчёты на выполнение сложных маневров у земли не производил. Выполнил разворот после отрыва с превышением перегрузки для данной скорости, не убрав шасси, вышел на закритические углы атаки и режим сваливания, что привело к падению самолёта.
“Зачем это было ему нужно? Что побудило вполне нормального человека сделать глупость, приведшую к смерти?” ― думал Николай Алексеевич. ― Очевидно, желание показать всем, какой он классный лётчик. Ведь он не такой, как все! Он ― супер! Он может всё! Он ― командир! Он здесь самый главный, и ему всё дозволено! Видно, захвалили командира”. История авиации знает массу примеров гибели лётчиков из-за превышения своих лётных возможностей, своей лётной безграмотности. Ну, если бы Рублёв знал, чем закончится его крючок, разве б он сделал бы его? Да, никогда! Он же не самоубийца!
Разбирая этот случай, Полуйко сознавал, что он и сам не против был загнуть „крючок”. Но за свою лётную практику он никогда не делал того, что не продумывал, не рассчитывал, не готовился выполнить. Только спонтанность, вызванная состоянием эйфории, способна на необдуманные поступки.
Через несколько дней в Майкоп был назначен новый командир полка подполковник Дудин Александр Николаевич, выпускник Качинского ВВАУЛ 1968 года, которого Полуйко знал ещё курсантом, потом инструктором. Он окончил Военно-Воздушную академию в 1978 году. К сожалению, рано умер, после операции в 2008 году.
Несколько раз Полуйко бывал и в учебных полках Армавирского училища, расположенных в Азербайджане. Климатические условия базирования этих полков отличались от остальных в училище в худшую сторону: изнуряющая жара в летний период осложнялась частыми пыльными бурями. Рыжая пыль проникала во все щели, накапливалась в жилищах офицеров и их семей, во всех аэродромных строениях, в аппаратуре самолётов, в одежде личного состава, растворялась в поту на теле лётчиков и техников, обеспечивающих полёты специалистов. Если к этому добавить перебои с водой в авиационных гарнизонах, то не трудно себе представить, какие лишения испытывали офицеры и их семьи. Вода, тоже рыжего цвета, в жилища подавалась пару часов в сутки. Жильцы запасались ней, наполняя различные ёмкости. Кто не успевал, тому приходилось туго.
Несмотря на эти и другие трудности личный состав выполнял свою работу, полки показывали хорошие результаты. Этому способствовали и добрые отношения гражданского населения Азербайджанской ССР к военным.
Не раз бывал Полуйко и в своём родном Лебяжьенском полку, которому отдал одну четвёртую часть службы в Вооружённых Силах СССР. Там ещё служили офицеры, с которыми он работал, летал, служили молодые офицеры-выпускники его звена, эскадрильи, полка. Многие уже занимали высокие должности в полку, обато, дивизионе связи и РТО. Радовало то, что полк имел неплохие показатели в выполнении основных задач. Но его и огорчали промахи и неудачи в работе руководящего состава полка.
Однажды в разгар лётной работы полка Полуйко с группой офицеров отдела боевой подготовки и других отделов и служб управления ВВС округа самолётом Ан-26 в плановом порядке прилетел на аэродром Лебяжье. Прилетели в 11 часов во время полётов курсантов первой смены. Полёты производились на полигон с пуском по наземным целям неуправляемых ракет С-5.
Встретил прилетевших заместитель командира полка и доложил о работе полка.
― А где командир полка? ― спросил Полуйко заместителя, предполагая, что тот ответит: “Летает”. Но тот доложил:
― Командир полка вместе с начальником штаба “Уазиком“ выехали на полигон ещё в 4 часа утра.
― Зачем?
― Чтобы посмотреть, как стреляют курсанты.
― А руководитель полётов на полигоне с ними поехал?
― Нет, он полетел вертолётом в период предполётной подготовки.
“Что за решение командира? ― подумал Полуйко, ― потерять полдня на поездку машиной, бросив полк в самый сложный для полётов день… Тем более, знал же, что к нему летит группа офицеров управления ВВС округа во главе с заместителем командующего ― спрятался что ли? Ещё и начальника штаба увёз с собой”.
Подполковник С. Недавно назначен на должность командира полка. Возможно, ещё не совсем разобрался с определением своего главного места в период руководства полком. Так бывает. Но, чтобы в такой момент исчезнуть из расположения полка, надо быть неадекватным. И Полуйко решил лететь на полигон вертолётом вместе с руководителем полётов второй смены.
До конца первой смены оставалось меньше часа, и вертолёт, раскрутив винты, взял курс на полигон.
Вертолёт приземлился на площадку возле вышки руководителя полётов. Кроме РП и расчёта радиостанции, возле вышки никого не наблюдалось.
― Как дела? ― спросил Полуйко у майора, заместителя командира эскадрильи, когда тот представился генералу.
― Нормально. План стрельб выполнен без грубых нарушений мер безопасности.
― А где командир полка?
Майор молчал, не зная, что ответить генералу. Видно, он не ожидал, что его будут спрашивать о командире.
― Что молчите? Он был здесь?
― Так точно, был.
― Где же он сейчас?
― Куда-то уехал.
― А чья это машина стоит в кустах?
Полуйко при подлёте к полигону видел в кустах вокруг оврага, в котором он когда-то еле не побывал со своим Як-12, “Уазик”, стоящий в тени.
Майор молчал.
― Вот так, товарищ майор, немедленно разыщите мне командира полка и начальника штаба. И передайте им приказ прибыть ко мне.
― Есть, ― ответил майор и, мигом скрывшись за кустами, сбежал в овраг.
Настроение у Николая Алексеевича было препоганое. Казалось, что он попал не в воинскую часть, а в какой-то неорганизованный лагерь. Из оврага долго никто не появлялся. Наконец, минут через 20 появился майор с начальником штаба полка, подполковником. У подполковника было опухшее лицо, не то от сна на солнце, не то от солидного выпитого. Всё же, увидев генерала, он подбодрился и пробормотал:
― По… вашему приказанию?
― Где командир полка?
― Там, ― подполковник неопределённо показал на овраг.
― Я приказал ему прибыть.
― Он не может… Отдыхает.
― После каких трудов? Немедленно ко мне!
― Товарищ генерал, я его не подниму.
― Я сказал ― немедленно!
Подполковник с майором пошли к оврагу, а Полуйко приказал вновь прибывшему РП включить рацию и передать руководителю полётов на аэродроме, что он закрывает полёты второй смены из-за неподготовленности полигона.
На тропинке из-за кустов появился командир полка. Его вели под руку подполковник с майором. Вид командира был ужасным: лицо заплыло до неузнаваемости, без головного убора, в чёрных спутанных волосах виднелись следы соломы, перед мундира облит не то остатками пищи, не то блевотиной, брюки мокрые, измятые. Полуйко пожалел, что позвал его. Лучше бы он его и не видел.
― Как себя чувствуете, командир?
Тот заплетающимся языком еле выговорил:
― Нор... нор-мально.
― Ну, так вот. Я полёты вам закрыл. С руководителями полётов мы летим вертолётом на точку. Вас я взять не могу на вертолёт… Не могу ж я вас, командиров, показать личному составу в таком виде. Поедете машиной. Безопасность движения под ответственность начальника штаба. Надеюсь, у вас хватило ума не напоить водителя… Покажите мне его.
Прибывший солдат срочной службы не вызвал подозрения у генерала, и он разрешил им движение, предупредил начальника штаба:
― Внимательно следите за дорогой и состоянием командира. В Островской или ближайшем населённом пункте зайдите в аптеку и спросите необходимого лекарства. Да не показывайте его людям.. Не вздумайте похмеляться. По прибытии доложить лично мне
― Есть, товарищ генерал. Всё будет нормально, ― заверил подполковник.
Добравшись до штаба полка, Полуйко по ЗАС доложил командующему о происшествии. Подполковник С. был снят с должности. Его назначение на самостоятельную ответственную должность оказалось ошибочным.
.
.
.
.
.
Нахождение в должности заместителя командующего по боевой подготовке и вузам без выполнения полётов угнетало Полуйко. Его не покидало ощущение, что он не может в полной мере выполнять свои обязанности, как бы ни старался. Поэтому он ждал решения, куда его направят на нелётную должность, так как он ещё не выслужил установленного срока пребывания на военной службе по воинскому званию.
.
|
